Смерть сэра Эдварда Трэверса, последовавшая внезапно и при таинственных обстоятельствах, вызвала ужас и породила домыслы не только среди его ближайшего окружения, но и по всей стране.
Заголовки газетных статей гласили: «Смерть видного археолога», «Стал ли сэр Эдвард Трэверс жертвой проклятия?».
Статья в нашей местной газете сообщала:
«Со смертью сэра Эдварда Трэверса, который не так давно покинул Англию и отправился заниматься раскопками на месте усыпальниц фараонов, возникает вопрос: справедливо ли древнее поверье, что нарушивший покой усопших навлекает на себя их гнев? Скоропостижная кончина сэра Эдварда послужила причиной резкого свертывания экспедиции».
Сэр Ральф Бодреан, наш местный сквайр и ближайший друг сэра Эдварда, постоянно оказывал финансовую поддержку экспедиции. Поэтому когда через несколько дней после получения известия о кончине сэра Эдварда у сэра Ральфа случился апоплексический удар, это дало пищу для дальнейших пересудов. Однако несколько лет тому назад сэр Ральф уже перенес подобный недуг, от которого вскоре оправился. Пережил он и второй удар, но одна рука и нога остались парализованы и в целом здоровье его резко пошатнулось. Как и следовало ожидать, поползли слухи, что все эти беды навлечены проклятием.
Тело сэра Эдварда привезли на родину и похоронили в ограде нашей церкви на маленьком кладбище. Тибальт, единственный сын сэра Эдварда, блистательный молодой человек, уже добившийся определенного признания в той же области, что и его отец, очень болезненно переживал постигшую его утрату.
Заупокойная служба и похороны были самыми грандиозными из всех, которые когда-либо совершались в нашей церкви, построенной еще в XII веке. Присутствовали ученые мужи, друзья семьи и, естественно, представители прессы.
В то время я служила компаньонкой у леди Бодреан, супруги сэра Ральфа. Работа вовсе не соответствовала моему характеру, но мое финансовое положение вынудило меня поступить на это место.
Я сопровождала леди Бодреан в церковь на заупокойную службу и там не могла оторвать взгляда от Тибальта.
Я любила его глупо и совершенно безнадежно со времени нашей первой встречи, но разве был шанс у бедной компаньонки привлечь внимание такого незаурядного человека? Мне он казался воплощением всех мужских достоинств. Он ни в коей мере не соответствовал общепризнанным стандартам мужской красоты, но выглядел весьма привлекательно — высокий, худой шатен; его лоб выдавал ученого, а рот был не лишен чувственности; нос длинноват и чуть-чуть заносчив, а серые, глубоко посаженные глаза затенены ресницами. Никогда нельзя было с уверенностью сказать, о чем он думает. Тибальт казался таким одиноким и таинственным. Я часто говорила себе: потребуется целая жизнь, чтобы его понять. А какое это было бы занятное открытие!
Сразу же после похорон я вместе с леди Бодреан вернулась в Кеверал Корт. Госпожа сказала, что она утомлена, да и на самом деле, больше, чем обычно, жаловалась и раздражалась. Ее самочувствие не улучшилось, когда ей доложили, что в имении побывали репортеры и разузнали о состоянии здоровья сэра Ральфа.
— Они словно стервятники! — негодовала она. — Надеются на самое худшее, потому что еще одна смерть подтвердила бы их глупую теорию о проклятии!
Через несколько дней после похорон я повела собачек леди Бодреан на их ежедневную прогулку, и мои ноги по привычке привели меня к поместью Гиза, где жили Трэверсы. Не в первый раз я стояла у резных железных ворот и смотрела на тропинку, ведущую к дому. Теперь, после похорон, когда подняли жалюзи, дом больше не выглядел печальным. Его по-прежнему окутывала атмосфера таинственности, которую я всегда ощущала; этот дом постоянно привлекал меня, даже когда Трэверсы еще не поселились в нем.
Я смутилась, потому что из дома вышел Тибальт, и было слишком поздно повернуться и уйти, ведь он видел меня.
— Добрый день, мисс Осмонд, — сказал он.
Я мгновенно придумала причину, по которой оказалась возле его дома:
— Леди Бодреан желает знать, как вы себя чувствуете.
— О, достаточно хорошо, — ответил он. — Входите, пожалуйста.
Он улыбнулся мне, и я почувствовала себя беспричинно счастливой. Смешно и абсурдно. Практичная, рассудительная, гордая мисс Осмонд может испытывать такие сильные чувства к другому человеку! Мисс Осмонд влюблена! И как это меня угораздило влюбиться так сильно и тем не менее безнадежно?
Он вел меня по тропинке мимо разросшихся кустов. На двери вместо колокольчика была прикреплена голова с кольцом во рту. Сэр Эдвард привез ее из какой-то заморской страны. У этой головы на лице застыло довольно злобное выражение. Интересно, может быть, сэр Эдвард прикрепил ее на входной двери, чтобы отпугивать посетителей…
В доме Гиза полы устланы толстыми коврами, поэтому совсем не слышно шагов. Тибальт провел меня в гостиную, где тяжелые шторы из темно-синего бархата, отделанные золотыми кистями, украшали окна, а на полу лежал ковер с синим толстым ворсом. Говорили, что сэр Эдвард не любил посторонний отвлекающий шум. Находясь в гостиной, можно было определить интересы хозяина. Я знала, что некоторые из странных фигурок, расставленных здесь, обнаружены при раскопках. Это была китайская комната, но концертный рояль, занимавший в ней центральное место, вносил атмосферу викторианской Англии.
