Гризетка — слишком важный элемент парижского общества, а также бытия юных горожан, и потому хотя бы некоторые черты ее пикантного образа заслуживают изучения. Кстати сказать, название «гризетка» мы позволяем себе применять без различия — к портнихам, модисткам, цветочницам или белошвейкам — словом, ко всем миловидным существам без шляпки или в шляпке, в чепчике, в переднике с кармашками, работающим в мастерских, хотя девушки, связанные с промышленностью, придают огромное значение тому, чтобы различали их специальность, что мало беспокоит людей непосвященных.
Я читал, не помню где, что в счастливой Испании все внебрачные дети считались дворянами по праву рождения, ибо они вполне могли быть потомками титулованных особ, и так как добросовестно разобраться в этом было невозможно, то им всем присваивали дворянское звание. А так как сироты по большей части шли в услужение, то нередко можно было встретить лакея-дворянина, прислуживающего простому разночинцу. Это воспоминание приходит мне на ум, когда я думаю о гризетках вообще, которые, имея своеобразный облик, составляют особую категорию, отличающуюся от всех прочих сословий. Восходя к первоисточнику и отыскивая причину такого явления, я полагаю, что ее можно бы найти в их своеобразном, но весьма вероятном происхождении; если бы они родились на Пиренейском полуострове, то все были бы признаны дворянками. А потому, за изъятием особых случаев, число которых я предоставляю читателю увеличивать как угодно, я широко обобщу свое предположение и признаю, что гризетка представляется мне результатом тесной, но кратковременной близости между двумя почти что крайностями общественной лестницы: одна из этих крайностей — мужского пола и знатна, другая — женского пола и всего лишь привлекательна; по положению они отделены одна от другой, но на одно мгновение молодой жизни они соединены общей потребностью... в наслаждении.
Сколь ни странным покажется на первый взгляд это наблюдение по причине его новизны, оно найдет своих сторонников, если разобраться. Чтобы оценить его, достаточно приглядеться к тому, как живут эти женщины. В каждой мастерской, модной, цветочной или швейной, их найдется с дюжину или десятка полтора. Из этого числа восемь или десять живут одиночками, без родных, без семьи, весело деля часы между работой и наслаждениями, бедностью и интрижками. Если на долгом пути, преграждаемом тысячью препятствий, небо пошлет им дочерей, то и дочерей они воспитывают дома, как их самих воспитывали — в той же профессии, в тех же правилах. И дочери, едва им позволит возраст, следуют обычно тому припеву, который они выучили, делая стежки иглой:
И так же шила,
И так же шила матушка моя!
Так непрестанно обновляется в смене поколений это обособленное сословие, какой-то социальный маседуан, к которому принадлежат привлекательные, с виду плутоватые существа, в коротенькой юбке, со вздернутым носиком и стройной ножкой, именуемые гризетками.
Оригинально в гризетке то, что у нее нет характерных черт, присущих именно ей. Ее манеры — это не что иное, как пестрая смесь привычек, отличающих другие слои общества. В те короткие мгновения, когда гризетка полна чувства собственного достоинства, она в совершенстве подражает светской даме.
Пример:
— Сударь, я с вами не знакома!
Она вкрадчива и льстива, как буржуазка.
Пример:
— Он так мил, так любезен.
В приливе возвышенных чувств она поднимается к самым вершинам этого жанра.
Пример:
— Боже! Попробовал бы мужчина меня бить!..
И, наконец, когда она позволяет себе фамильярности, то напоминает породу людей, стоящих, однако, ниже ее.
Пример:
— Бывают же такие... олухи!
Но вот что ей действительно присуще, вот что является ее отличительным признаком — полная ее независимость в проявлении чувства; конечно, это не совсем похоже на добродетель, но по крайней мере до некоторой степени оправдывает ущерб, который она нередко наносит добродетели. Только наслаждение, а не какие-либо корыстные помыслы, руководит ее капризами. Итак, искренняя страсть, обнаруживаемая чистосердечно, внимательность, проявляемая время от времени подношением бриошей, билета в театр или пары перчаток; некоторая доза терпения, позволяющая вам порою предложить свою руку для совместной прогулки, или свою голову для примерки чепчиков, или свои шелковые чулки, чтобы потанцевать на балу у Ренелага, — вот чем можно вскружить голову самой неприступной из этих девушек и заслужить у нее ласковые прозвища: «Адонис! котеночек! любовь моя! цыпочка!» — и иные премилые эпитеты, почерпнутые из курса мифологии, применительно к ведению любовных дел в духе двойной бухгалтерии.
Отрицать полезность гризетки все равно, что не верить в движение. Какими, право, словами можно в достаточной степени восхвалить ее способность ко всякому делу, благодаря которой мигом пришивается пуговица на панталонах, и завязывается узел галстука, и разглаживается выцветшая лента на чепчике; ту миловидность, ту грациозность, которые наполняют ароматом женственности улицу, служат украшением мастерских и отрадою скромных лачуг. Это с точки зрения живописной. Если говорить о приятном, то всякая гризетка умеет петь не фальшивя и печь блинчики. Если говорить о полезном, то она экономна, и хотя очень лакома до развлечений, приходит в ужас от дорогих удовольствий. Бывали даже случаи, что кошелек студента толстел благодаря наставлениям хорошенькой участницы его забав; правда, эти сбережения целиком уходили на покупку платья или кашемировой шали французского изделия, но все же они были спасены от потока расточительства.