Выехав за пределы города, машина прибавила скорость. Сочная зелень орошаемых полей, чередуясь с желтизной полос выжженной солнцем травы, стремительно проносились мимо и, словно исчезая из жизни, оставались где-то далеко позади.
Горы с вершинами, подернутыми дымкой, с резкими белыми кляксами ледников, придвинулись. И в приближении этом было обещание долгожданной прохлады.
— Воздух-то! Какой воздух!
— Правда, — подтвердил Сарвар, озабоченно взглянув на нашего сына, устало заснувшего на моих руках.
— Дядя, наверное, заждался, — сказал Фатых. — Скоро приедем, вот тогда поймете, что такое настоящий горный воздух!
Сарвар снова посмотрел на нас с сыном, сбавил скорость, сказал негромко:
— Давайте передохнем, а то уже два часа в пути.
Я благодарно улыбнулась ему. Малыш действительно, устал. Но когда Сарвар остановил машину на обочине дороги, он открыл глаза, протянул ко мне руки. Я вышла из машины, огляделась и потрепала сына по худым щечкам:
— Смотри, Джамшид, как красиво!
У корней старой алычи весело журчал родник, падая на камни из узкой расщелины в скале. Солнце, пробиваясь сквозь водяную пыль, повесило над ним неяркую радугу. В глазах малыша появился блеск, губы заулыбались.
Когда мужчины напились, я взяла у них пиалу, наполнила ее и, отпив глоток ледяной воды, предложила сыну. Он жадно прильнул к живительной влаге.
— Хватит, Шахноза, вода очень холодная, как бы не простыл маленький, — заботливо произнес Сарзар. — Походи немного, разомнись, сейчас поедем дальше.
В путь мы двинулись минут через десять.
Сидя на заднем сиденье и прижимая к себе исхудавшее тельце Джамшида, я смотрела в окно, однако ничего вокруг не замечала — мне не верилось, что еще вчера мы с сыном находились в душной, раскаленной от жары больничной палате. И вместо пробегавших мимо предгорий перед глазами представали картины тех тяжелых дней…
Джамшиду только-только миновал годик. Радуя нас с мужем, он начал делать первые шаги: приползет в кухню на четвереньках, опираясь о стену, встанет на ножки и храбро шагнет ко мне. И через секунду уже цепко держится за мамину юбку, смеется вместе с нами. Участковый врач, которая терпеливо лечила наши бесконечные простуды и бронхиты, сказала, что теперь малыш должен болеть меньше — миновал самый нежный возраст, но получилось все иначе.
Лето стояло жаркое. И, как я ни берегла Джамшида, он заболел. Заболел тяжело. Температура подскочила до сорока градусов. Не помогали ни обтирания, ни компрессы. Ртуть в термометре опускалась ненадолго, и тут же устремлялась к столь страшной отметке — сорок. Дышал Джамшид с трудом, почти не открывал глаз. Вызвали «Скорую помощь».
В приемном покое сына долго осматривали, и я уже начала плакать, боясь, что врач скажет что-нибудь страшное, безысходное.
— Пневмония, — констатировала она, глядя на нас с мужем. — Ребенок очень слаб. Необходима госпитализация.
Мы с Сарваром молчали, не зная, что делать, что сказать.
Врач окликнула сестру:
— Мальчика в реанимацию. Введите жаропонижающее, прямо сейчас… А вы не беспокойтесь, как только состояние улучшится, сразу переведем вашего малыша в общую палату.
Сестра ловко наполнила шприц, ввела иглу в ягодицу Джамшида. Он даже не заплакал — так вымотала его болезнь.
— Скажите, доктор, а… — повернулась я к врачу, но тут же услышала вскрик медсестры: — Зухра Рустамовна! Ему плохо!
Увидев, что губы сына посинели, а глаза стали закатываться, я бросилась к нему, но медсестра уже схватила его, побежала по коридору.
В реанимационное отделение нас с мужем не пустили.
Стоя под глухими дверями, я ничего не видела и не слышала. Лишь чувствовала, как слезы бегут по лицу. Очнулась от того, что Сарвар крепко взял меня за плечи и встряхнул.
— Шахноза! Джамшиду лучше! Шахноза, он плачет, слышишь?!
Только тогда я снова стала воспринимать окружающий мир. И даже попыталась улыбнуться медсестре, появившейся из-за двери:
— Мне уже можно к нему? Медсестра уклонилась от ответа:
— Доктор вам все разъяснит…
Долго Зухра Рустамовна расспрашивала меня о болезнях Джамшида, о том, как он рос, какие лекарства ему давали. После раздумчивой паузы, осторожно проговорила:
— Случай сильно осложнен повышенной чувствительностью к инъекциям и аллергической реакцией на некоторые лекарственные препараты. Это и то, что организм ослаб, а следовательно, почти не сопротивляется инфекциям…
Я подалась к ней, глотая слезы, спросила:
— Жить… Он будет жить?!
— Мы сделаем все возможное, чтобы помочь мальчику. Думаю, обойдется… Но многое зависит и от вас — материнская любовь творит чудеса. Утром вас пустят к сыну.
Когда утром, с марлевой повязкой на лице, я вошла к Джамшиду, он лежал вялый и бессильный. Я повернула к себе его личико, погладила лоб, с которого сошел жар, прошептала: «Жеребеночек мой……
В заботах прошел день. За ним и ночь. Потом снова день. Снова ночь… Они были похожи один на другой, эти бесконечные дни. Обход. Процедуры. Мытье полов. Горшки. Процедуры. Компрессы. Плач детей. Перебранка раздраженных санитарок. Лекарства. Процедуры…. И все время, в каждую минуту, каждую секунду — Джамшид. Как он?! Сколько раз склонялась я над его тельцем, пытаясь угадать, не прекратился ли жар. Сколько раз…
