По грязным трущобам, зачастую морщась от смрада, за мелким босяком следовал широкоплечий мужчина.
— Долго еще? — спросил он, поглядывая на заинтересованные лица прохожих.
— Почти пришли, господин, — кивнул малец и указал на узенький домик, встиснувшийся в проулок.
Как только они подошли к двери, малец обернулся и требовательно вытянул руку.
— Уговор! — заявил он. Выглядел он уверенно, но по дрожи в руке было понятно, что парень все равно боится.
Широкоплечий мужчина вытащил из кармана медную монету и протянул ее пацану. Тот схватил ее, тут же засунул за щеку и, шлепая по пыльной мостовой, скрылся в проулке.
Незнакомец же подошел к двери и постучался могучим кулаком по двери. Ответа не было, и он постучался еще раз, громко произнеся:
— Эй! Есть кто живой?
Спустя пару секунд послышались тихие шаги. Скрипнул засов на двери, и в щели показалось детское личико.
— Рус здесь живет? — спросил мужчина, глядя на перепуганную мордочку.
— Рус — здесь, — осторожно ответила она.
— Где он?
— Болеет, — тихо ответила девочка.
Мужчина нахмурился и представился:
— Меня зовут Трок. Он работает в моей кузнице. Давно он слег? Его неделю не было.
Девочка завозилась и, что-то подвинув, отворила дверь, впустив внутрь кузнеца. Тот вошел внутрь и огляделся.
Дом оказался внутри еще меньше, чем снаружи. Небольшая открытая печь, деревянная кровать и стол. Больше в него ничего не влезло. Вся посуда и теплые вещи скорее всего хранились на крыше.
На столе Торк обнаружил корзину с яйцами, которые он выдал ему неделю назад, в качестве премии за отличную работу. Парень выстоял две смены на мехах и помимо двойной платы получил от кузнеца корзину с яйцами. Корзина была почти полной.
— Он не ест ничего, — проследив за взглядом, ответила девочка. — Только пил, а сегодня уже не просыпается. И не пьет.
Кузнец взглянул на ведро, в котором едва треть воды наберется, а затем указал на парня.
— Чего голый лежит?
Девочка достала из под кровати обрывки горелой ткани.
— Рубаха на нем тлеть начала, я испугалась что загорится. И простыню тоже убрала.
Кузнец взял тряпку и, вымочив ее в ведре, положил на лоб парня. В этот же момент раздалось шипение, и от нее потянулся пар.
— Я сегодня три ведра на него извела, — тихо ответила девочка.
Кузнец нахмурился и протянул руку к работнику, но тут же одернул, почувствовав нестерпимый жар.
— Худо дело, — произнес он.
— Эй! Рус! — раздался голос с улицы. — Ты работать собираешься?
Кузнец удивленно взглянул на девочку, а затем поднялся и вышел из дома. Там его встретил пухлый мужичок, недовольно переминающийся с ноги на ногу.
— Ты кто такой? — спросил он. — И где Рус? У меня рук не хватает, тесто того и гляди упадет, а его неделю нет.
— Торк, кузнец из мастеровых, — протянул он руку по виду пекарю.
— Сулим, — протянул в ответ руку толстяк. — Хлебных дел мастер. Из «Сладкого переулка».
— Наслышан, — кивнул кузнец. — Рус, выходит, и у тебя работал?
— Выходит — да. А я еще думал, чего он все в саже постоянно приходит.
— А я удивлялся почему от него рогаликами ванильными пахнет. Думал деньги на сладкий переулок несет.
— Если не секрет, — смущенно произнес повар. — Сколько вы ему платили?
— Восемь монет за смену. Когда две смены отстоит — продуктами помогал. Но у него рука к металлу не лежит. Он только на мехах стоял, да вторым молотом работал. — пожал плечами Торк и, так же хмурясь, спросил: — А вы?
— Десять, но он не просто тесто месил. Он и хлеб формовал и рогалики лепил. Ушлый малый. Работы не боялся. Сейчас таких мало.
— Все хотят рогалики есть, но зарабатывать на них никто не хочет, — кивнул кузнец и указал в сторону дома. — Получается он утром у тебя работал, а потом до заката у меня?
— Выходит так. — кивнул пекарь и добавил: — Восемнадцать медью в день. А работал он у меня всегда на славу. Два раза в месяц выходной брал.
— У меня так же.
Двое мужчин взглянули на дом и первым витавший в воздухе вопрос озвучил Сулим:
— А куда он деньги, интересно девал?
— Куда девал — уже не скажет. Слег он с жаром.
— Сильно?
— Я такого раньше не видал, — покачал головой Торк. — Жар у него такой, что тряпка на нем шипит, да пар идет. Сестра говорит, что под ним простыни тлеть начали.
Сулим недовольно зашевелил усами и хмуро взглянул на кузнеца.
— Родители у него есть? Или он сирота?
— Сирота, за то он сам говорил. Только девка малая в доме одна.
— Сестра это, — пояснил Сулим. — Видал ее, помогала как-то к карнавалу, когда рук не хватало. Присыпку по цветочным корзинкам сыпала.
— Корзинки были, что надо, — похвалил Торк, припомнив как на осенний карнавал пробовал кремовые пирожные. — Моя Дола от них визжала прям.
— За похвалу спасибо, конечно, — улыбнулся толстяк. — Но что делать будем?
— Надо спросить сестру. Если он деньги дома прятал, то вызовем лекаря. Может хоть посоветует чего, — произнес Сулим. — Жалко работящие руки.
— А если нет?
Пекарь хмуро глянул на кузнеца и спросил:
— Сами заплатим, а на него долг положим. По людски, с отсрочкой.
— А если его боги приберут?
— А если приберут, то значит мне не стыдно будет к нему на погребальный костер прийти, — пожал плечами пекарь и протянул руку. — Ну, как?
