Владислав Шурыгин -- Япония, ты выстоишь!
Весь день новостные каналы ведут репортажи из Японии и о Японии.
Сама Япония похожа на затерянный в море корабль, который отчаянно борется с каким-то чудовищным ураганом. И новости из Японии звучат как доклады о борьбе команды за живучесть.
…Отказали насосы охлаждения второго блока АЭС Фукусима, начался разогрев реактора.
…На третьем блоке произошёл новый взрыв водорода. Начато охлаждение реактора морской водой.
…Пропавшими без вести остаются более десяти тысяч человек.
…В Токио восстановлена работа метро. Начат разбор завалов в городе Минамисома.
…Объявлена тревога в связи с вероятностью нового цунами.
И, вслушиваясь в новости, вглядываясь в лица людей на улицах, в убежищах, на руинах: усталые и энергичные, растерянные и мужественные, плачущие и собранные в гранит, — я вдруг ловлю себя на ощущении того, что чувствую сопричастность ко всему происходящему, что эти люди за семь с половиной тысяч километров от меня, — не чужие мне. Земля слишком мала, чтобы отгородиться бесчувствием от беды такого масштаба.
Я подхожу к стене, на которой хранится кусочек Японии. То, что называют душой Японии. Японский меч. Осторожно извлекаю на свет его блестящую, как ртуть, хищную сталь.
Триста пятьдесят лет назад из огня и ледяной воды она появилась на свет, откованная в небольшой кузнице города Осаки. Руки опытного полировщика сняли с клинка родовую коросту омертвевшей в огне обмазки, очистили, отполировали. И глаза полировщика впервые увидели его неповторимый хамон — О-мидаре яхадзу ха — выемка на торце стрелы для тетивы лука.
Великолепный клинок.
Для кого он был выкован?
Сейчас это уже почти невозможно установить. Безусловно, это был родовой меч. Его передавали из поколения в поколение. Но, пройдя через десятки битв и поединков, он был в 1945 году пленён в далёкой Манчжурии, утратил хозяина и, как "ронин" — самурай, потерявший своего господина и опозоренный этим, он отправился в своё долгое путешествие по чужой ему России. И вот теперь он нашёл покой на стене московской многоэтажки.
На стали лезвия неожиданно отражается россыпь иероглифов, бегущих по экрану. Словно меч жадно вслушивается в новости далёкой Родины. Его древняя память хранит много бедствий, и, кто знает, сколько раз его, как сокровище, спасали из-под рушащейся кровли, уносили от всесокрушающей волны "цунами".
Чужеродным инопланетянином на экране вдруг появляется лицо известного российского либерала. Его выпученные глазки искрятся бесовским огнём:
— Нужно вернуть Курилы японцам…
…Я помню лоснящуюся водой, упругую и чёрную, как шкура кита, полосу прибоя бухты Касатка на Итурупе, помню улыбки рыбаков, крепкие рукопожатия моряков. Курилы — русская земля! Но разве сейчас это важно для тех, кто в ужасе и боли ждёт помощи под руинами домов? Разве это важно для русских спасателей, спешащих на помощь в стёртый с лица земли Сендай? Прочь, нетопырь, в дни горя разбрасывающий угли вражды и ненависти!
Нет, мои убеждения не поколебали толчки великого сома Намадзу. Итуруп — русская земля! Но как в шестидесятые годы для Советского Союза превыше всех разногласий, главным — было помочь Японии справиться с детской эпидемией полиомиелита, для чего в Страну Восходящего Солнца была передана вакцина от этой страшной болезни, и двадцать миллионов японских детей были защищены от полиомиелита советской вакциной, так и сегодня превыше всего — человеческие жизни. Политика — потом!
И, наблюдая за тем, как стойко и мужественно борется японский народ с обрушившейся на него огромной катастрофой, я не могу не испытывать к этому народу глубокое уважение и восхищение.
Сегодня совершенно очевидно, что все последние десятилетия Япония не зря готовилась к удару стихии. Что деньги, выделенные на укрепление зданий, не были разворованы, что проекты небоскрёбов действительно принимались со строгим учётом того, в каких условиях эти небоскрёбы будут возведены, и возводились, несмотря на наличие всякой якудзы, добротно. Что учения и тренировки позволили избежать паники, а национальная культура позволила остаться людьми там, где другие становятся зверьми. Нет здесь таксистов, наживавшихся на людской беде, нет погромов магазинов и мародёрства. Япония и японцы достойны восхищения за то, что смогли подготовиться к тому, к чему, кажется, подготовиться невозможно. Свой собственный апокалипсис они смогли превратить в масштабную катастрофу. А за неё уже можно спросить с тех, кто сэкономил на системах безопасности станций, кто скрывал недостатки конструкций, кто должен был сделать, но не сделал. Время вопросов ещё впереди! А сейчас — время спасателей, и его очень мало!
Через рукоять меча в руку вдруг вливается спокойствие. Меч, словно верный вассал, убеждает меня — всё будет хорошо! Для народа, чья судьба — жить на спине громадного сома, который каждые полвека сотрясает землю над собой до самой вершины Фудзи, это испытание не первое и не последнее. Уже завтра люди начнут разбор завалов, завтра заработают конвейеры, завтра крестьяне выйдут в поля, а рыбаки — в море. И кто знает, может быть, там, в завтра, нам удастся найти лекарство от всего того, что делало нас десятилетия чужими.
