1
— Анисья!
В ответ молчок.
— Анисья!..
Бабка Ганя, бодро шаркая ногами по серому дощатому настилу своего маленького дворика, подошла к невысокому шаткому заборчику, отгородившему ягодный сад, и с надеждой глянула за штакетник.
— Анисья! — снова позвала бабка Ганя и прислушалась.
В ответ раздалось осторожное шуршание, и вышла на свет из зарослей малинника белая коза с оборванной верёвочкой на шее. Животное остановилось поодаль, и в его огромных серо-зелёных глазах выражались укоризна и надменность.
— Ах ты ж!.. — только и вымолвила тихо старуха и сокрушённо махнула рукой. Ну не могла она сердиться на свою единственную козу и только причитала с напускной обидой. — Опять отвязалась. И чего ж ты снова в садик-то забралась? Малину помять хочешь? Как только ты сюда залезаешь? По воздуху перелетаешь, что ли? А ну-ка выходи!
Бабка Ганя немного прошла вдоль заборчика и приоткрыла узкую калиточку на проволочных петлях.
— Иди сюда, Анисьюшка! — ласково поманила козу. — Пойдём! Я сейчас на лужок тебя свожу. Попасёшься там на сочной травушке. А вечерком молочка мне принесёшь. Ну, иди!
Коза хитро поглядела на хозяйку, моргнула, закивала изящной длиннорогой головой и трусцой побежала к калиточке.
Старуха отошла к крыльцу, взяла в руки длинный корявый посох из орешника и заковыляла к воротцам, ведущим на улицу. Коза Анисья, цокая копытцами по дощатому настилу, послушно последовала за своей старенькой хозяйкой.
Вместе они пошли вниз по узкой деревенской улочке, обнесённой с обеих сторон палисадниками и покосившимися заборами.
— Да, Анисья, знаю… Знаю, как ты любишь пастись на нашем лужочке. Щас уже придём, — ласково приговаривала старуха, семеня ногами и не оглядываясь.
Она знала, что на лужок Анисья будет бежать за ней вприпрыжку и никуда без спросу не денется.
2
Сразу за небольшой деревенькой, где всю жизнь прожила баба Ганя, в широкой речной пойме раскинулся огромный заливной луг. Трава на нём росла высокая, по пояс, и густая-прегустая, сочная-пресочная.
Завидев луг, коза заспешила к роскошному пастбищу и начала обгонять хозяйку.
— Беги-беги! Не жди меня. Я доковыляю потихонечку. Только далеко не забегай, — бабка и сама радовалась всякий раз, когда приводила сюда пасти свою козу.
Такого луга, пожалуй, и не было больше нигде в районе, только возле их Самсоновки.
Покосы здесь были такие!.. Хватало сена на весь околоток — шесть деревень в округе кормилось с него. Коси травы — сколько хочешь! Всю не перекосишь.
Ещё до революции, в царские времена, владел этим лугом помещик, но потом, разорившись дочиста, продал его какому-то купцу за долги. При советской власти принадлежал этот луг большому колхозу «Ударник». А после…
После развала колхоза долго стоял луг бесхозный и некошеный.
Но в начале нынешнего века всё чаще стали какие-то мутные люди приезжать на дорогих автомобилях и приглядываться с прищуром на луговое великолепие.
— Глядите, Эдуард Арнольдович, места-то какие! Вот где можно развернуться-то! Прикупите у нас эту землицу. Совсем недорого! Только меня, грешного, не обделите! — подобострастно лебезил глава сельского района, прожжённый и алчный мужичишка, Петька Коптелов.
Был он раньше жуликом и мелким аферистом, а теперь умудрился стать аж главой администрации целого района. Что ж, теперь его время наступило, и повсюду пришли к власти такие же прохиндеи, как и он. Очередной заезжий толстосум любовался красивым лугом с изумрудной зеленью, согласно кивал головой:
— Подумаю… Нравится… Может быть, куплю… Буду страусов здесь разводить.
А после приезжал уже другой соискатель и тоже любовался живописной поймой извилистой речушки Белёны.
Долго не мог Петька Коптелов продать луг. Но однажды ему подфартило…
3
Баба Ганя, отпустив козу пастись без привязи, тем временем сама слегка примяла траву, расстелила поверх свою штопаную-перештопаную красную вязаную кофтёнку и присела, кряхтя. Как любила она эти прогулки на луг! Вот так она могла и посидеть, и полежать на траве, а потом походить туда и сюда, прислушиваясь к стрёкоту сверчков, жужжанию насекомых, к почвиркиванию и посвистыванию птичек. Она могла подолгу глядеть на высокое небо с редкими белыми облачками и вспоминать свою долгую жизнь.
Старуха вспоминала детство, когда она ещё совсем маленькой девочкой вот так же пригоняла сюда коз на выпас. Семья у них была большая: три старших брата и две старших сестры. Ганя была самой младшей, и поручали ей совсем не сложное, но очень ответственное дело — пасти трёх молочных коз, которые подкармливали семью своим целебным молочком. Братовья-то у Гани уже почти взрослые, молочко козье было им уже не по вкусу, и пили они только коровье. Ну что ж, Гане больше и доставалось козьего молока.
Росла она здоровой и крепкой девочкой. Все соседи и родственники любовались её розовым личиком и красными щёчками:
— Ишь, какая кралечка! На козьем молочке откормлена!
И Ганя гордилась своими щёчками. Ещё она гордилась белокурыми косичками. Но больше всего она гордилась своими козами. Таких красивых и удоистых коз больше ни у кого в деревне не было.
