Лобио… только грузин может как следует приготовить его, выбрать сорт фасоли и количество помидоров, взять те самые приправы и единственно годное в готовку вино. Но один секрет известен всем, так что это и не секрет вовсе: фасоль следует замачивать с вечера в холодной воде, иначе не сваришь толком и напрасно станешь ждать, когда варево будет готово. Не будет оно готово, проклинай, не проклинай грузинскую кухню, поваров и весь грузинский народ. Сам виноват, а народ здесь не причём.
Фасоль была куплена на рынке — белая с чёрным рубчиком. Очень красиво, недаром фасолинки используются как фишки в некоторых играх.
С дробным стуком фасоль, все семьсот граммов, высыпалась в кастрюльку, где ей предстояло набухать до утра. Одна фасолина осталась в кулаке. Не фишка, конечно, но ведь красиво.
Плеснул в кастрюлю воды и, поскольку все сегодняшние дела переделаны, улёгся в постель с сознанием выполненного долга. При свете ночника ещё раз принялся разглядывать фасолинку.
Зерно, зародыш растения, камушек, в котором дремлет готовая проснуться жизнь. Очень похоже на человеческий эмбрион, каким его рисуют в учебниках биологии. Кстати вспомнилась сказка, как у старика и старухи из бобового зёрнышка народился мальчишечка. Всё логично: из бобового зерна — мальчик, а из фасолинки — девочка, росточком поменьше и беленькая.
С этой подходящей мыслью и уснул.
Снились визг, писк и беготня. Будто бы фасолина, зажатая в кулаке, ожила, обратившись в девчонку, наподобие мерзавки из мультсериала «Маша и медведь». Эта тоже всюду совалась, всё портила и не давала жить. Плюс ко всему, непрерывно бормотала, верещала, напевала, так что всякому становилось ясно, что о тишине можно позабыть.
Проснулся в холодном поту. Разжал кулак: на ладони фасолина. Всё, как и должно быть наяву, а визг, писк и щебет, между тем, продолжаются. Поднял смурную со сна голову и мгновенно проснулся. Комната была полна крошечных, с фасолину девчонок. Все беленькие, в светлых сарафанчиках с чёрным пояском, все босые, они прыгали по клавиатуре компьютера, болтали ногами, сидя на книжных полках, листали альбомы по искусству, впятером переворачивая страницы и выдирая на память картиночки, что покрасивее. Разгром в комнате был ужасающий.
Душевных сил хватило, чтобы прореветь грозно:
— Это что такое?
— Это мы, фасольки! А ты наш папенька. Мы будем баловаться, а ты нас баловать!
Разжал кулак и словно спросил у единственного нормального зерна:
— Какой ещё папенька?
Нелепо всё было и пахло сюрреализмом из разорванного альбома.
— Ты нас водичкой смочил, мы разбухли, мы возбухли, значит, ты наш папенька! А она не разбухла, не возбухла, из неё кашу варить.
Прошлёпал босыми ногами на кухню. Там девчонок было ещё больше, и разгром, соответственно, хуже. Все банки вскрыты, пакеты разорваны. Соль, мука, сахар рассыпаны по полу. Микроволновка впустую крутится на самой большой мощности, из крана хлещет горячая вода. Стайки фасолек рыщут повсюду, выискивая, что ещё испортить. Другие, поспокойнее, сидят рядком на краю кухонного стола и грызут сухую вермишель.
— Мы кушать хотим! Ты нас когда кормить будешь?
— Сколько вас тут? — голос предательски задрожал, слышалось в нём отчаяние.
— Много! Имя нам — килограмм!
— Я семьсот граммов покупал.
— А водичку кто доливал? Мы разбухли, мы возбухли, мы кушать хотим!
Мысленно прикинул: если в среднем сухая фасолина весит триста миллиграммов, то получается, что девчонок больше двух тысяч.
В животе противно похолодело. Затем пришло решение.
Добавил в голос твёрдости и объявил:
— Так дело не пойдёт. Объявляю перепись. Лезьте все на стол и стройтесь по десять в ряд. Буду вас считать.
— Ура! Перепись, перепись!..
Ровного ряда у фасолек не получилось. Каждая кокетничала на свой лад: одни глазки строили, иные ножкой ковырялочку делали, третьи и вовсе — книксен. Но на столе собрались. Не так это много — две тысячи девчонок, если удастся их поставить строем.
— Все тут? Никого не позабыли?
— Все!
— Вот и ладненько… — и одним движением сгрёб всю ораву в подставленную скороварку. Захлопнул крышку и завернул рукоять, отрезав пленницам путь к отступлению.
Из скороварки доносилась дробная стукотня, крики:
— Что ты делаешь?
— Лобио. Из фасоли делают лобио.
Ответом был тысячеголосый стон.
Вот и всё. Можете плакать, но возбухать и дом громить больше не будете.
Потёр лоб, избавляясь от наваждения, поставил на газ чайник, а сам принялся подметать пол, стараясь занять себя чем-нибудь, чтобы не слышать жалобных криков.
«Что делаю? — мелькнуло запоздалое соображение, — холодной водой надо заливать, а то не разварится, — и тут же одёрнул сам себя: — Может ещё и жрать это станешь?»
— Посторонний звук привлёк внимание. Вроде и негромко, но сейчас всякий шорох заставляет подпрыгивать. Резко обернулся и увидел необычную фасольку. Худющая, сухая, она ничуть не напоминала своих гламурных сестёр. Тощими ногами она упиралась в скороварку и изо всех сил тянула на себя неподатливую ручку. Откуда такая силища в сантиметровой девице? — но звук, прозвучавший на кухне, был скрипом проворачивающейся крышки. В следующую секунду крышку снесло в сторону, и воющая, орущая, визжащая толпа ринулась наружу. Фасольки щипались, драли волосы, кололи валяющимися повсюду зубочистками. Прыгали они — будь здоров! — не хуже кузнечиков.
