Благодарю за «Фараоново племя»
Вадима Нестерова — за проект «Сбор-ник»
Анну Бурденко — за идею выпуска электронной книги, веру в проект и всевозможную поддержку.
Мишу Нешера — за поддержку, страховку и вовремя протянутую руку помощи.
Далию Мееровну Трускиновскую — за поддержку, рекламу и дружеские советы.
Бет форевер — за самый крупный взнос, поддержку и понимание.
Грэй Ангела — за очень существенный взнос и интересное предложение.
Даркмейстера — за очень существенный взнос и помощь в последний момент.
Рузанну Ефимову — за очень существенный взнос и проявленное терпение.
ДаддиКэта — за очень существенный взнос.
Женю Баранову — за очень существенный взнос и неиссякаемый оптимизм.
ОКЗ — за очень существенный взнос.
Эоласа — за очень существенный взнос.
Лесю — за очень существенный взнос.
Куковлева — за очень существенный взнос и понимание.
И всех-всех-всех, кто помог этой книге стать явью!
Чтобы начать что-то делать, всегда важно понимать — зачем. Для кого строится дом и сажается дерево, играет музыка, выкладывается желтыми кирпичами удивительная дорога. Ради каких сокровищ сейчас приходится вкалывать до седьмого пота, портить лопатой руки, чувствовать спиной взгляды — не всегда восхищенные, будем честны…
Я пришла в проект «Сбор-ник», чтобы быть услышанной. Поделиться своими рассказами, наблюдениями, подсмотренными и подслушанными историями — даже самые фантастические из моих рассказов имеют под собой реальные сюжеты. Впрочем, вся моя жизнь — альбом фотографий, цветных и черно-белых, резких и мягких. Это короткая проза кадров, а не кинопленка романа.
Я сама влюблена в жанр рассказа. К сожалению, эта чудесная литературная форма, требующая особого писательского мастерства, не в чести у издателей. И мне хотелось бы поддержать этот жанр, не дать ему умереть. Роман — это медленное высвобождение одной истории, погружение в глубину. Сборник рассказов — это перебирание четок, в которых каждая бусина уникальна по цвету и форме. Это смягчение пресловутого клипового мышления, возврат к пространству текста, но не протяженного, а быстрого, ненавязчивого, как прогулка по городу с опытным экскурсоводом.
Мои рассказы, даже самые легкие с виду — гипертекст, кружево центона, в каждом спрятаны аллюзии и цитаты, исторические события и маршруты по городам и весям. Каждый рецепт можно приготовить, каждый путь повторить. Каждую тень прошлого — попытаться отыскать и понять, это не так сложно, как кажется. Ведь народ, который забыл о своем прошлом, рискует упустить будущее.
Я предлагаю вам путешествие тропами фараонова племени — хотите узнать, куда? Открывайте страницу!
…На перекрестьях странных путей ткань реальности хрупка и ветха, как цыганский платок. Можно пройти вдоль нитей, окунуться в пестрое кружево или провалиться в голодную тьму, там, где ещё недавно колыхалась надежная с виду тропа. Нет законов, нет правил, мертвые говорят с живыми, живые прощают мертвых, память строит песочные замки и рушит карточные дворцы. Фараоново племя бредет по чужим дорогам, узнавая родню по глазам, чувствуя по шагам. Им знакомы негромкие голоса и фигуры, не оставляющие теней, они делятся последним куском хлеба и бросают в пыль красное золото — на удачу. Узнай — может и ты сродни…
Антон Горянин был неудачливый человек. Точнее невезучий фотограф.
Ему пришлось стать фотографом когда отец безнадежно слег. Без выставок не вступишь в Союз Художников, а без корочки в кармане не удержишь за собой мастерскую. Антон жил на Зеленина, в бывшем доме герцога Лейхтенбергского, в огромной застекленной мансарде среди мольбертов, гипсовых бюстов и прочего хлама, оставшегося от отца и, скорее всего от деда. Оба писали вождей, заводские пейзажи и голых женщин в свободное время, оба были фанатиками искусства. У Антона же с красками с юности не срослось. Зато с первой же «мыльницы», сменянной за бутылку у пьянчужки пошли приличные кадры — оказалось, что у него к сорока годам прорезался верный глаз и то чувство композиции, которое сродни абсолютному слуху у музыкантов. Отец, уже лежа в диспансере на Березовой, успел порадоваться серии из двенадцати отражений — Антону захотелось снять город через мокрый асфальт, лужи и стекла витрин. Но на выставку — даже с поддержкой друзей отца, которой надо было пользоваться, пока держалась добрая память о старом Горянине, — не хватало.
«Мыльницу» на похоронах кто-то случайно спихнул со стола и раздавил по пьяни. Почесав в затылке, Антон выгреб заначку — он работал охранником в супермаркете, получая ровно столько, чтобы жить самому и подкидывать копеечку двум детишкам от двух давно уже бывших жен — и пошел в «комок» на Ветеранов. Там работал старый приятель по кое-каким делам, он уступил по дешевке капризный «Пентакс». Радостный Антон всюду таскал аппарат, осваивая работу с выдержкой, резкостью и глубиной кадра. На барахолке он купил учебник времен перестройки и в свободное время, ворча под нос, изучал тонкости ремесла. Потом камеру срезали в метро — ехал после работы, уснул от усталости, а когда услышал «Чкаловская», оказалось, что сумки нет. Сам дурак, что тут скажешь.
