Мое имя Джоанн Болдуин, и я управляю погодой.
Нет, правда. Я была одной из Хранителей Погоды…
Возможно, вы не знакомы с ними лично, но это они не дают молниям поразить вас, что в противном случае происходило бы довольно часто, не дают наводнениям смыть вас и уберегают от торнадо…
Да, мы пытаемся со всем этим справляться. Иногда у нас даже получается. Это невероятно трудная, опасная работа.
У меня выдалась очень тяжелая неделя: я умерла, но возродилась в качестве джинна. А следующая неделя оказалась еще труднее: я спасла мир… Что-то в этом роде. Кроме того, между делом я освободила дитя, которое могло бы стать дьяволом во плоти, пострашнее, чем все эти природные катаклизмы.
И потом я умерла снова, да, вот так. И в этот раз возродилась человеком.
Но, по крайней мере, у меня все еще есть по-настоящему быстрая машина…
Небо над головой было синим. Чистое и безоблачное, которое смотрит на тебя, словно бездна Ницше. Ни облачка.
Я не люблю чистое небо. Оно меня нервирует.
Я пригнулась в водительском кресле и подалась вперед, стараясь глядеть на дорогу через самую темную часть ветрового стекла. Нет, ни облака. Ни малейшего намека на хоть какую-нибудь влагу. Я откинулась на спинку сиденья и устроилась поудобнее, горестно вздохнув. Последним местом отдыха, которое мне попалось, была какая-то страшная развалюха, которой побрезговал бы даже самый непривередливый дальнобойщик. Хотя со временем перестаешь думать о чистоте. Было бы, где отдохнуть.
Я так устала, что весь мир воспринимался мною как бы сквозь фильтр, кусок ткани, слегка искажавший все вокруг. Тридцать часов прошло с того момента, когда мне удалось более или менее отдохнуть. А до этого были сутки адреналина и кофеина.
До этого я была в пути, мчалась как сумасшедшая в течение трех недель, балансируя на грани скуки и паники. Нет, действительно, все это время я находилась в зоне военных действий, ожидая очередной «пули» в спину.
Я сильно нуждалась в ванной: душ, потом постель…
Вместо этого я сильнее надавила на педаль акселератора.
– Ты в порядке? – спросил мой спутник. Его звали Дэвид, и он, отвернувшись к окну, наслаждался солнечным теплом, струящимся через боковое стекло. Когда я не ответила, он посмотрел на меня. Каждый раз, когда я видела его лицо, по моему позвоночнику пробегала волна удовольствия. Он был прекрасен. Высокие скулы, гладкая золотистая кожа, круглый ободок очков, которые были ему не нужны. Ему нравилось носить их в качестве камуфляжа. Сейчас он и не пытался спрятать глаза, горящие цветом, который не найти в человеческом геноме… теплая бронза с оранжевыми вкраплениями.
Дэвид был джинном. У него даже была своя бутылка, находящаяся в данный момент у меня в кармане с открытой пробкой. А как же насчет трех волшебных желаний, спросите вы? Не совсем так. Пока у меня находилась его бутылка, в моих руках была сосредоточена практически безграничная сила. Но вместе с силой пришла и практически неограниченная ответственность, что звучит, не так приятно, как, к примеру, пирог со взбитыми сливками.
Джинн не выглядел усталым. Мне от этого стало еще хуже, если такое возможно.
– Тебе нужно отдохнуть, – заметил он.
Я переключила внимание на дорогу. Трасса I-70 протянулась к горизонту прямой черной лентой – полоса, переходящая в тень под беспощадным пустынным солнцем. По обе стороны от машины ландшафт изобиловал скорее колючками, чем листьями, – деревья Джошуа и приземистые кактусы. Для девушки из Влажного Централа, так же известного, как Флорида, было нелегко дышать этим тяжелым, сухим воздухом, таким горячим, что он словно выжигал внутренности моих легких. Но все это казалось пустяком после дней игры в кошки-мышки в этом чертовом месте, находящемся черт знает где.
– Я в порядке, – проговорила я. – Ну, как наши дела?
– Лучше, чем раньше, – ответил он. – Не думаю, что они нас уже вычислили.
– Уже. – В горле ощущался вкус кислятины, и думаю, что это произошло не от недостатка зубной пасты и отсутствия мятных пастилок. – Как далеко нам еще ехать?
– Сказать точно?
– Приблизительно.
– В километрах или по времени?
– Да скажи уже как-нибудь.
– Мы только что проехали какой-то маленький городок. Еще около шести часов, может, меньше, может, больше. – Дэвид откинулся в пассажирском кресле, продолжая рассматривать меня. – Я серьезно. Ты в порядке?
– Мне нужно пописать.
Я поерзала на сиденье и уставилась на дорогу. Отстой. Быть человеком полный отстой, черт возьми! Мне следовало знать это. У меня ведь был блистательный, впечатляющий, короткий период жизни в качестве джинна. И никогда у меня не было такого постыдного желания сходить по малой нужде, черт его знает где.
Дэвид устроился поудобнее и поднял голову к бесцветному потолку машины.
– Итак, ты это сказала.
– Так оно и есть.
– Раньше тебе нравилось быть человеком.
– Раньше я не видела, как живут другие.
Он улыбнулся, глядя на крышу машины. Ошибочка, крыша не могла оценить его слова так, как я.
– Хочешь, я сотворю тебе ванную?
«Ублюдок».
– Пошел ты…
Он изобразил невинное удивление.
– Зачем? Думаешь, это что-то изменит?
Он морочил мне голову с этой ванной. Конечно, он мог сотворить ее. Не проблема. Черт, он мог бы сотворить ванную с плиткой из итальянского мрамора, холодной и горячей водой. Но я не могла приказать ему сделать это, потому что мы должны были сохранять наше «волшебное инкогнито» как можно дольше. Дэвид делал все что мог, чтобы мы остались незамеченными, но любое более или менее заметное колдовство заставило бы эфирную плоскость вспыхнуть сверхновой звездой.
