Сергей Волков
Эти глаза напротив
Как умные люди часто бывают глупы,
так дураки иногда бывают очень умны.
Гете
– Николай, вы к Сазонову собираетесь? – спросил с порога шеф.
– Угу, – не отрываясь от компьютера, промычал Коростылев.
– Позвольте узнать – когда?
– Ну, Алексей Владимирович! – досадливо поморщился журналист, повернувшись к главному редактору. – Завтра. Или в среду.
Заметив, как брови шефа гневно поползли к переносицы, Коростылев тут же зачастил, обильно жестикулируя худыми руками:
– Ну вы сами поймите – тут такая сенсация наклевывается! Событие мирового масштаба! Открытие века! А Сазонов, он же никуда не убежит вместе со своей страусовой фермой.
– Опять мировой масштаб, – вздохнул главный редактор. – Николай, вам не кажется, что вы несколько увлеклись всей этой желтухой? Нет, я приветствую инициативы сотрудников, однако ваши интересы концентрируются в очень уж узкой плоскости. Все эти «открытия мирового масштаба» – и где! У нас, в Дубинске! Вы б еще про НЛО написали.
– Я серьезными вещами занимаюсь – историей, – буркнул Коростылев. – А НЛО не бывает.
– И на том спасибо, – язвительно поклонился шеф. – А потомки воинов Чингиз-хана в канализации, значит, бывают… В общем, Николай, я вам настоятельно рекомендую взяться за ум. Лев Валерьянович, посодействуйте.
Шеф ушел. Пожилой обозреватель Цимлянский, сосед Николая по кабинету и его непосредственный начальник, бесшумно причмокнул фиолетовыми губами, скосив вечно грустные глаза на пригорюнившегося Коростылева.
– Вы знаете, коллега, Александр Владимирович в чем-то прав. Эпоха сенсаций в нашей журналистики закончилась. Наступила эра конструктивной, вдумчивой работы. Страна идет вперед, страна трудится – это должно быть отражено на страницах прессы. Таков, если угодно, общественный заказ на данный исторический момент. Ваши же материалы… э-э-э… про монголов в городской канализации и интервью с… э-э-э… воплощением Александра Македонского не выдерживают никакой критики…
– Но я же привожу свидетельства очевидцев! – тонким голосом выкрикнул Коростылев.
– Каких? – Цимлянский устало снял очки и в упор посмотрел на Николая. – Каких очевидцев? Трое подростков, состоящих на учете… э-э-э… в наркодиспансере, бомж, живущий в теплотрассе и участковый милиционер Шибаев, при всем моем к нему… э-э-э… уважении – не очевидцы. Подростки слышали голоса – и только, бомж беседовал с неким человеком в рогатом шлеме, при этом не помнит, когда и где, но помнит все, что тот ему говорил. Шибаев, опять же при всем моем… э-э-э… уважении – человек с проблемным здоровьем. Эта его контузия… А про Пархоменко я вообще молчу. Вот уж горе горькое на наши головы. Нет, Николай, пора, пора браться за ум, если вы хотите остаться в профессии.
– Но сейчас я нарыл железный материал! – сверкая глазами, вскочил со стула Коростылев. – Афина Паллада…
– Кто?! – округлил глаза Цимлянский.
– Афина Паллада, она же Полиада, Пандроса, Парфеноса, Промахоса и Тритогенея, – уже спокойнее пояснил Николай. – Ну, дочь Зевса. У нее была эгида. Щит. На нем – голова медузы Горгоны, которую Персей отрубил. Так вот – этот щит найден. Пархоменко и нашел. Тут, совсем недалеко, несколько километров от города…
– Все! – неожиданно густым для его щуплого сложения голосом рявкнул Цимлянский. – Довольно! Я человек… э-э-э… покладистый и понятливый, но всему есть придел! Чтобы к завтрашнему дню интервью с Сазоновым было у меня на столе. Точка! Я – обедать.
И с грохотом отодвинув стул, обозреватель покинул кабинет, оставив Николая в одиночестве.
* * *
В газете «Дубинский вестник» Коростылев работал третий год. Еще будучи студентом журфака местного университета, он избрал для себя историко-просветительскую стезю и даже написал ряд заметок для столичного издания «Век России». Перспективного молодого журналиста заметили на родине и пригласили на работу. Поначалу все шло довольно гладко, пока на профессиональном горизонте Коростылева не появился краевед-любитель Пархоменко, шустрый дедок с помидорным носом и вечно горящими от возбуждения глазами. Пархоменко был убежден, что Дубинск является одним из самым важных центров развития мировой цивилизации, и неустанно искал доказательства этого. С лопатой и старым армейским миноискателем краевед денно и нощно мотался по окрестностям города, занимаясь «полевыми изысканиями». Все мало-мальски выдающиеся над рельефом местности холмы и горушки он считал древними курганами, под которыми покоились различные деятели мировой истории.
– Где могила великого царя скифов Колаксая, сына Таргитая? – запальчиво восклицал Пархоменко и вонзал трясущийся кривой палец в ближайший холм. – Здесь! Видите, какая форма у кургана? Подковочкой! Такие насыпали только царские скифы. А Геродот прямо утверждает… Я вам потом дам почитать… А где упокоился Святослав, князь руссов? Не знаете? Я знаю! Когда печенежский хан Куря убил Святослава и отъял у трупа голову, дружинники вязли тело и повезли на восток, навстречу восходящему солнцу-Яриле. Когда тело начало разлагаться, они и погребли его в кургане. Я взял скорость движение конного обоза, вымерил расстояние от Днепра и время разложения. Все сходится – Святослав упокоен здесь!
