Джорджо Манганелли
Эссе и "романы"
Перевод с итальянского НАТАЛИИ СТАВРОВСКОЙ
От переводчика
"...Мне вообще не слишком интересен роман как таковой, если понимать под этим пространное повествование о правдоподобных ситуациях или событиях; он даже вызывает у меня порой скорее отвращение, чем скуку, по-моему, сегодня этот жанр пришел в такой упадок, что о возрождении не может быть и речи и остается лишь очистить место от развалин; крах его, мне кажется, имеет вполне конкретную причину. Романисты - публика серьезная, и соответствующим образом они себя ведут Они убеждены, что в глубине повествования непременно должен быть сокрыт облагораживающий аромат какой-нибудь идеи, какого-то послания. (...)
Забывая, что литература- результат интриги, махинации, постепенно романист себя уверил, будто то, что пишет он, как-то связано с тем миром, в котором он живет, кропотливые литературоведы разъясняли ему, что роман - то зеркало, которое воспроизводит образ мира, то свидетельство о нем, то его истолкование; под действием таких инсинуаций недооценив свои возможности, писатель навязал себе губительную, отдающую идеологией задачу: не довольствуясь посланиями, стал претендовать еще и на мировоззрение. Испорченный серьезностью - своей и критиков,- он лишился светлой радости от лжи, безответственности, двоедушия, веселой наглости, которые я полагаю главными достоинствами тех, кто предается тому сплошному безобразию, что именуется "литературный труд". Убежденный, будто у него имеются идеи, будто именно в романе их и надо излагать, романист утратил искренний цинизм перво-наперво по отношению к себе. Он предпочитает мямлить истины, в то время как его задача- декламировать пленяющую благозвучием ложь, до уровня которой должен поднимать он эти истины..."
Это выдержка из выступления Джорджо Манганелли (1922-1990) на проходившем в 1965 году в Палермо семинаре по проблемам экспериментального романа. Участвовали в семинаре члены неоавангардистской "Группы 63", в которую помимо Манганелли - в ту пору автора статей по английской и американской литературе, переводчика и консультанта издательства "Гардзанти" - входили знаменитый Умберто Эко, снискавшие впоследствии известность своими поисками в области литературной формы Эдоардо Сангуинети, Нанни Балестрини, Анджело Гульельми, Альфредо Джулиани, Ренато Барилли, Элио Пальярани, Альберто Арбазино и другие. Все они сходились в том, что "пишут словами, а не чувствами", что писатели должны сместить акцент "с психологии на лингвистику".
Итак, литература- настоящая литература, как понимает ее Джорджо Манганелли,- это непременно "ложь", мистификация, игра ("писатель намекает на события, случившиеся парочку веков спустя, которые произойдут три поколения назад"). И хотя это легко оспорить, для Манганелли такой парадокс - несомненный двигатель его прозы Играет Манганелли образами, жанрами, сюжетами, мотивами, но основное содержание всякого литературного творения для него, как и для Ролана Барта,- "приключения языка". Тексты Манганелли как бы обладают свойством самопорождения благодаря широкому и хитроумному использованию риторических фигур (преобладает среди них оксюморон), реализации метафорических и метонимических потенций слов, обыгрыванию полисемии. "Манганелли - неиссякаемый на выдумки и неповторимый виртуоз итальянского языка. Мастерство его, изысканность его письма, филологическая эрудиция, живая, прихотливая ирония не позволяют состязаться с ним, разоружают вероятных оппонентов и даже делают излишними аплодисменты. Заранее известно: на любое наше прилагательное у него найдется более блистательное, на каждый образ- более причудливый, на всякое сравнениеболее чарующее, на какой угодно оборот - как минимум десяток более изящных, остроумных и приближенных к классическому образцу",- так отзываются о Манганелли известные писатели Карло Фруттеро и Франко Лучентини.
Некоторые из книг писателя - не что иное, как длиннейшие цепочки образов, перетекающих один в другой, в конечном счете - вариации на заданную тему. "Новый комментарий" (1969) - попытка доказательства непознаваемости жизни, в книге под названием "Любовь" (1981) автор размышляет, не является ли это слово одним из множества синонимов "ничто", а "Разговор о тени и гербе, или О читателе и о писателе, полагаемых безумцами" (1982) - "общая теория литературы" по Манганелли (на "тени" и "гербы" подразделяет автор все слова). По мнению критика Доменико Порцио, рецензировать "Разговор..." столь же невозможно, как написать рецензию на водопад, череду летящих облаков или пчелиный улей.
Есть у Манганелли сочинения другого рода - где он производит те или иные операции с сюжетами, отдельными мотивами. "Пиноккио: параллельная книга" (1977) - парафраза сказки, столь любимой Манганелли (Пиноккио со сменным носом - "на случаи, когда не лжет",- стоял на его письменном столе как талисман); вглядываясь "между строк и между слов", а на самом деле зачастую вскрывая глубинные структуры, писатель выявляет то, о чем Коллоди умолчал, "предпочтя написать о другом", реализует неосуществленные комбинаторные возможности использованных мотивов, доказывает, что, по сути дела, в этой сказке, как во всякой книге (что Манганелли демонстрирует и в ряде предисловий к литературной классике и в литературоведческих эссе), содержится "тысяча возможных романов". Книги широко известные он перечитывает так, словно совершает открытия на глазах у читателя и вместе с ним; он будто отодвигает камень, чтобы посмотреть: а что под ним? При этом "золотое правило параллелиста: все произвольно, все документировано".
