Жан-Пьер Андревон
В атаку!
Давай, парень, засади-ка им!.. Дай им понять, что ты не слабак и задашь им жару! Да, по сравнению с тобой, все они — протухшие ублюдки, понятно? Всади им штык в задницу, парень! Давай, сынок! Мы ждали только тебя, чтобы задать хорошенькую взбучку этим вонючкам! Вот увидишь: они наложат в штаны, когда мы помчимся в атаку с нашим знаменитым индейским воплем. Да-да, тем самым: «Йа-а-у!». Как пить дать, они перепачкаются в своем дерьме, когда им придется улепетывать от нас со скоростью звука! Им даже не удастся пустить в ход свои несчастные хлопушки! Высота двести пятьдесят пять? Считай, что она у нас уже в кармане, сынок! Можно сказать, мы ее уже взяли. Ну, всё на мази? Рванули? Ты готов? Ну конечно же, готов, дружище! Йау! Пошел! Давай!..»
И ты даешь… Сжимая до боли в пальцах автоматическую винтовку Ж-3, ты выскакиваешь чертиком из-за бруствера, усыпанного осколками снарядов, и устремляешься вперед по болотистой равнине. Хлюп… хлюп… хлюп… Твои сапоги рейнджера оставляют в грязной жиже глубокие следы, славные следы — следы того, кто поднимается в атаку под огнем противника. Черт подери, а ведь противник (черви вонючие, засевшие на высоте 255 за баррикадами из мешков с песком; зарывшиеся по уши в свои траншеи!) не очень-то дает нам спуску своим огнем… Козлы! А вот этого вы не нюхали?!.. Вы же все равно подохнете!.. Вы палите из своих допотопных берданок, и пули жужжат в воздухе, будто опаздывающие куда-то пчелы. Можете палить, сколько вам вздумается, сволочи! Все равно вы — неумехи и мазилы!..
Их пули либо дырявят болотную жижу, либо рикошетят от нее замысловатыми зигзагами. Фьюить… фьюить… фьюить… Пули поднимают маленькие мутные фонтанчики повсюду, словно кто-то вышивает причудливые кружева на сером сукне топкой равнины. Но фонтанчики так далеко от тебя, что не стоит обращать на них внимания. Ты бежишь, вскидываешь свою Ж-3 и ставишь переключатель вида стрельбы в положение «автоматический огонь». Двадцать увесистых свинцовых штучек покоятся в магазине, и еще десять таких магазинов висят у тебя на ремне, а еще есть гранаты… Пусть только глупая башка кого-нибудь из вас замаячит среди мешков с песком — и вы тогда прочувствуете на своей шкуре, что такое атака!..
«Фьюить… фьюить» — напевают пули, летящие россыпью в воздухе с сумасшедшей скоростью. Время от времени с деревьев падают ветки, скошенные раскаленным свинцом. Тебе наплевать на все это, ведь ты неуязвим! Еще примерно двести метров по прямой, и ты ворвешься в их проклятую траншею. Ты и все остальные, потому что никто из вас не упадет до взятия высоты. Фьюить… В-з-з… Что ж, может быть, упадут двое-трое… Ведь не исключено, что одна из этих ошалевших пчелок ужалит кого-нибудь в грудь, швырнув его навзничь в грязь. Прыжок влево, прыжок вправо… Ты похож на горного козла, но зато не поймаешься в этой игре, сынок!.. Б-бух!.. Граната, брошенная по навесной траектории из-за баррикад, взрывается неподалеку от тебя, поднимая облако распыленной грязи. Кто-то впереди пошатывается, одна нога у него превращается в изувеченный обрубок, который несчастный зажимает обеими руками, выкрикивая отборные ругательства.
Еще сто метров. Ты выпускаешь длинную очередь по мешкам, и Ж-3 трясется в твоих руках, словно женщина в экстазе. Шестьсот выстрелов в минуту, й-а-а-у!.. Ты перепрыгиваешь через чье-то тело, лежащее ничком в грязи, и начинаешь взбираться по склону высоты 255. «Пчелы» по-прежнему жужжат у твоих ушей. Ты вопишь во всю глотку, твои глаза сверкают от ярости, твои челюсти сжаты до боли в зубах, оскаленных от предвкушения близкой победы. Еще одна перебежка, еще один рывок — и… Эй, что с тобой? Откуда взялась эта мучительная, рвущая легкие и сердце боль? Что это за взрыв пурпурных звезд в твоей груди? Послушай, да ведь через эти дырочки между твоими ребрами сочится твоя жизнь! Задержи ее, останови! Не поскользнись! Но ты уже скользишь назад, твоя левая нога цепляется за торчащий из-под земли корень дерева, ты растягиваешься на земле во весь свой рост, а левая нога неестественно вывернута и не дает тебе скатиться к самому подножию высоты. Почему ты лежишь, рассматривая выпученными глазами серое небо и пуская розовые пузыри бессмысленно разинутым ртом? Что с тобой, старина? Ты уже не отвечаешь? Нет, и уже не ответишь: ты же мертв, идиот…
* * *
«Вперед, парень! Перед тобой — негодяи. И знаешь, почему? Знаешь, него они хотят? Эти ублюдки обещают нам полное равноправие, а сами предпочитают иметь больше прав, чем все другие. Усек, что я имею в виду?.. Хочешь, я скажу тебе, что произойдет, если эти мерзавцы выиграют войну? Придет конец свободе! Все инакомыслящие будут отправлены на полевые работы или пущены в расход в три счета. Ты помнишь, скольких в свое время отправил на тот свет папаша Сталин? Двадцать миллионов! А «красное солнышко» Мао? Даже не сосчитать, вот оно как!.. Поэтому, если не хочешь коротать свои дни в концлагере, жми на педаль, сынок, выжимай из машины предельную скорость, круши все на своем пути, швырни пятьдесят тонн брони на эти гнилые укрепления. Покажи им, что ты — не из тех, кому можно запудрить мозги. Не для нас с тобой коммуналки с одним туалетом на весь этаж! Не для нас с тобой трехчасовое стояние в очередях с продталоном, дающим право на четыре репы, да и то по праздникам!.. Не для нас котлеты из разваренного картона, которые стоят добрую половину месячной зарплаты! Скажи им в лицо, что ты хочешь спать с той женщиной, которая тебе по душе, ведь эти гомики не знают, что это такое!.. Давай, парень, за твоей спиной — целый образ жизни, и весь свободный мир зависит сейчас от быстроты гусениц твоего танка! Ты — спаситель человечества! Они засели на твоем пути в своих вонючих норах. А ну-ка, залепи в них парочку горячих, да побольше калибром! Вот так! Здорово, верно?»