Чайка Дмитрий Евгеньевич
Эксперимент
(НЕ)ПРЕДСКАЗУЕМЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ
Боже, как давно это было!
Что будет, если детям позволить самим строить свой мир и писать его правила? Будут ли они гордиться теми же достижениями? Совершать те же ошибки? Строить и водить свою технику так же как мы?
Ответа не знает никто, ведь никто не пытался провести этот эксперимент. Вот только я его помню...
-- Юрий Владимирович, ты уверен в безопасности детей?
Андропов кивнул:
-- Абсолютно. Если экспериментатору не пытаться записать знания и воспоминания другого, то побочных эффектов нет.
Генеральный задумался.
Шёл 1977 год. Казалось, страна на подъёме: в космосе "Салют-5", на Северном полюсе побывала "Арктика", на конвейер встала новая модель ВАЗа - "Нива"... Но в Политбюро знали и про другое. Про то что даже в "золотую" косыгинскую пятилетку на импорт зерна уходили десятки тонн золота и что теперь с каждым годом всё больше. Пришло время взять новый курс. Генеральный однажды в сердцах пошутил, мол, Советский Союз - это словно тягач и пятнадцать прицепов. Любой поворот его должен быть плавным, заранее тщательно подготовленным зная куда поворачивать, как и зачем. "Молодёжь, - сказал он, - я боюсь, повернёт слишком резко, при этом страну разорвёт на клочки... к-хм... Зачем поворачивать, всем тут понятно. Как - не нас кому-то учить. Вопрос только куда."
Дело, решили, для лучших умов, но в рекордно короткие сроки всё дело закончилось противоборством их "школ" без малейших намёков на пользу. Нужны были свежие головы, но и студенты, и кандидаты, и доктора наук страшно боялись пойти против "школ": даже когда главные "школьники" утверждают полную чушь, замечать это - значит идти против Истины. А тебе ещё с ними работать... или работать на стройке за то что "профессор не прав". Кто рискнёт предложить что-то новое, да без оглядки на "школы"? Со школьной скамьи мы привыкли подстраивать наши ответы под мнение преподавателя: скажешь не то - и "родителей в школу".
Прокралась идея: пусть "светлые головы" будут детьми! Ведь ребёнок не знает решённых задач; прирождённый новатор, готовый исследовать что только можно, он сразу берётся решить все задачи, не делит их на фундаментальные и на рутину. Он с ходу готов создавать звездолёт, ибо тот для него не сложней пылесоса!
Ребёнок есть гений. Любой кто познал радость быть его папой... Ильич на мгновение по-стариковски расчувствовался, вспомнив о внуках, представив их "в поле", без взрослых. Идея использовать в эксперименте детей была дикой, однако генсек скрепя сердце кивнул: для страны это было единственным шансом:
-- Когда наш эксперимент заработает?
-- С постоянным составом - через два года, - ответил Андропов, - В летние каникулы 1979-го.
Война для начала
Я буду помнить...
Каждый ребёнок мечтает хотя б на денёк оторваться от взрослых, от их надоедливых нравоучений, от "время обедать" как раз посредине игры, или "спать", когда спать тебе вовсе не хочется... Нас отобрали в эксперимент: дали волю, всё лето без взрослых! Они нам привозят еду, инструменты... да всё что попросим, нам стоит достаточно точно им всё объяснить, и готово!
Родители если б узнали, то не отпустили бы точно, поэтому организаторы им говорили, что всё это лето мы будем в Артеке. И если я не проболтаюсь родителям, может, возьмут меня снова сюда?
Я, конечно, не помню всего: миллион впечатлений, одно затмевает другое, но самое яркое - помню.
Воспоминание первое: Война и манёвры
Я не знаю как началась эта война. Как-то сама собой, как игра началась и никак не кончается. Это обидно, ведь нам дали всё, ну чего не жилось-то нам мирно, стихов не писалось, не строилось? Мы ведь могли мастерить, в телескопы смотреть... Но - дерёмся.
Конечно, войну мы ведём по всем правилам военного благородства: девочки неприкосновенны, те кто в палатках с красным крестом или на руках санитарок - тоже. При этом никто в лазарете не прячется. Тот кто сдаётся на милость победителя не хитрит а сдаётся, и милость победителя ему обеспечена.
Почему я оказался на нашей стороне? Просто оказался бы на другой - называл бы "нашей" "ту" сторону. И от этого ничего бы не изменилось.
Надо сказать, что солдат из меня никудышный. Мне на войне вообще грош цена: не силён, не вынослив и драться совсем не умею. Ни разу не дрался. Какой во мне толк: самострел починить или пушку (снаряд разгоняет пружина, ведь как делать порох - не знаем) могу, а сражаться - увы.
Но чинить у меня получается. Не изготавливать, а именно чинить: я как-то сразу вижу, как это работает.
Как-то ко мне подошёл командир, говорит:
-- Есть работа: построить в тылу линию укреплений. Войнушка идёт с переменным успехом, и, может, придётся всерьёз отступать. Тогда врага остановит только "линия Маннергейма". На фронте без тебя труднее не будет... в смысле без вас... в смысле не обижайся, я хотел сказать, что от строителей тоже на войне польза. Если вы не остановите их на вашей "линии Маннергейма", то хана. Придётся отступать - будем водить их сколько сможем. Выведем на вас, и дальше вам отдуваться. Нас будет просьба не кантовать.
