Эффект Белова

— Нет, нет! Я с вами совершенно не согласен! Со-вер-шен-но!

Сергей Сомов, физик с мировым именем, круто остановился против кресла, в котором сидел высокий худощавый мужчина лет сорока шести в белом костюме. Большой орлиный нос на узком лице аскета, густые седые брови, хитрый прищур умных серых глаз, неимоверно длинные худые ноги и руки, которые ему постоянно мешали, — все в нем напоминало знаменитого Дон-Кихота. Это Петти Крикк. Он прославился изучением деятельности нервных клеток человеческого мозга — нейропсихологии. Именно его пытливой мысли принадлежит приоритет открытия так называемого эмоционального, или, если выразиться более научно, психодинамического поля мозга, физическая сущность которого пока ускользает от понимания ученых.

Нейропсихолог уютно устроился в своем кресле и с хитроватой усмешкой смотрел на физика, который теперь уже просто кричал:

— Да вы понимаете, что вы говорите?! — Сергей стремительно повернулся на каблуках, заложил руки за спину и, задрав вверх гладко выбритый массивный подбородок, нервно заходил по комнате. — Диалектический материализм учит нас, что одной из главнейших особенностей бесконечности является воспроизведение принципиально близких, но всегда отличающихся процессов, кото…

— Но позвольте! — воскликнул нейропсихолог. — Я же с этим вполне согласен! Я не понимаю, в чем меня обвиняют!

— Per diem![1] Не перебивайте меня! Вам дадут слово, — раздраженно сказал физик, останавливаясь посредине комнаты. — На чем я, бишь, остановился?.. Да! Вспомнил! Но есть и другая, не менее важная особенность. Это наличие во Вселенной Узловых Переходов, ведущих к появлению уже принципиально новых свойств материи, пространства и времени.

— То есть вы хотите сказать, что пространство неоднородно и что каждая область пространства, отличная по своим свойствам от соседней, должна как-то соприкасаться, граничить с ней? Я это знаю.

— Но вы, нейропсихологи, вероятно, не знаете, что там могут существовать явления, к которым вообще неприменимы наши физико-химические законы. Что это Terra incognita[2].

— Я, конечно, не физик. Я всего лишь нейропсихолог. — В голосе Петти звучат нотки скромного удовлетворения. — Но я все же ясно представляю себе эти Узлы пространства. Я вижу их в виде границы соприкосновения двух сопространств. — Он оглянулся вокруг, увидал графин с водой. — Ну, вот хотя бы вода. Она отделяется от воздуха поверхностным слоем, и даже в этом элементарном примере граница раздела имеет свойства, до сих пор не разгаданные полностью. Можно только предполагать, как сложны явления, имеющие место в граничных переходах Вселенной.

— Возможно! Но ты должен представить себе Узловой Переход не только как поверхность, плоскую или кривую, но и как некую пространственную субстанцию, поскольку два или несколько разнородных пространств могут не только соприкасаться друг с другом территориально, своими периферийными областями, но и взаимно пронизывать друг друга.

— Знаю, — важно заметил Петти. — Я привел для наглядности простейший пример, но мне кажется, что и в этом случае возможны явления, необъяснимые для земного наблюдателя.

— Например?

— Ну, я не физик, я всего лишь…

— Нейропсихолог? Знаю. Ты давай пример.

— Ну, например, черные звезды, а может быть, там поле тяготения вывернуто наизнанку.

— То есть как это наизнанку? — изумился Сергей.

— Ну… Я не знаю… — замялся Петти. — Возможно, там тела не притягиваются, а отталкиваются.

— Глупости! Ты дошел до абсурда, Петти! Вот к чему приводит отсутствие дисциплины в рассуждениях. Мне кажется, великий Ньютон именно тебя имел в виду, когда предостерегал: «Hipoteses non fingere»[3]. Эта твоя Вселенная тут же разлетится во все стороны.

— Не разлетится! Там и материя имеет свойства, чуждые нашим земным представлениям.

В большой комнате было светло и прохладно. В окна лились потоки яркого золотистого света. За стеклом, в беспощадном зное полудня, застыли перистые, кажущиеся черными на фоне ослепительной лазури неба, листья пальм. На корявых ветках аканфа, подступавших к самому окну, прыгали, кривляясь, макаки. Вдали, колеблемое горячими струями воздуха, синело Черное море.

В углу у окна сидел еще один человек. Они называли его Космонавтом. Он не принимал участия в споре. Недавно он вернулся из трудного рейса к звезде Ван-Маанена. За годы полета он отстал от стремительного ритма земной жизни и с интересом прислушивался к разговору. Космонавт сидел спиной к беседующим. Он не мог их видеть, но стоило ему закрыть глаза, как он представил себе нескладную фигуру нейропсихолога, его длинные ноги с худыми коленками, торчащими из низкого кресла. Конечно, он сейчас щурит свои бледно-серые глаза и яростно жестикулирует. А Сергей, великолепный Сергей Сомов, стоит перед ним с холодно-иронической улыбкой на красивом лице и нетерпеливо покачивает головой, и большие пальцы его соединенных сзади рук нервно вращаются, обгоняя друг друга.

— Чего ты от меня хочешь? — кипятится Петти. — Я ведь не отрицаю наличия Узловых Переходов, я не отрицаю возможности каких-то невероятных, необъяснимых свойств пространства в этих загадочных областях, я даже не отрицаю возможности существования взаимопроникающих пространств, о которых вы, физики, так много болтаете в последнее время, но ничего толком не объясняете. Я хочу только втолковать в твою дубовую голову одно…