– Лина. Ты что-то скрываешь от меня?
Несколько шагов по направлению к кровати. Лина поднимается и замирает, прижимая тонкую простынь к груди. Комната погружена в темноту, но по напряжённой фигуре девушки становится ясно, что она боится. Щёлкаю кнопкой выключателя, зажигая свет. Взгляд Лины прикован к пистолету в моих руках. Девушка дышит через раз и едва не трясётся от страха.
Сажусь на кровать. Она отползает назад, упираясь спиной в изголовье кровати.
– Тебе уже не нужен наследник? – еле слышно спрашивает она, не сводя глаза с пистолета.
– Сейчас мы говорим о другом. Скажи, Лина, ты честна со мной во всём? – добавляю холода в голос.
Шепотки жены сделали своё дело. Теперь я подозреваю всех кругом. Даже Лину, оказавшуюся в другой стране, в чужой языковой среде. Она – заложница обстоятельств. Пленница. У неё не было ни одной возможности навредить мне, твердит разум. Но интуиция хищника, привыкшего вынюхивать ложь, говорит об обратном.
– Ли-на… – произношу по слогам, растягивая её имя.
Она дёргается, словно от удара, и утыкается лицом в колени, начиная беззвучно рыдать. Плечи трясутся, светлые волосы падают каскадом, словно выставляют границу между нами.
Её слёзы полосуют по сердцу. Мне невыносимо видеть, как она рыдает. Я привык давить, угнетать, находить слабые точки и проверять на выносливость всё своё окружение. Но с Линой становится всё сложнее делать это снова и снова.
Если она лжёт мне, то рано или поздно сломается, прогорев на досадной мелочи. Но весь её подавленный вид говорит об искренности. Лина по-настоящему была испугана, увидев Марио Росси, бьющегося в предсмертных судорогах. Неужели можно лгать так натурально и искренне?
– Лина…
Застываю в паре десятков сантиметров от неё. Сердце борется со здравым разумом и интуицией. Чувствую, что перевешивает первое. Пистолет в руках кажется лишним. Мне не стоило приходить сюда, к ней, взвинченным. С оружием. Она же носит моего ребёнка. Я несведущ в беременных делах. Но врач говорил о необходимости покоя, хорошего питания и умеренных нагрузках. Нужно, чтобы Лина избегала стресса, а не испытывала его.
Откладываю пистолет на тумбочку. Стук получается громким и подстёгивает нервы.
– Посмотри на меня, – прошу, дотрагиваясь до светлых волос. – Я убрал его в сторону.
Не знаю, какой кромешный ад творится в её голове. Возможно, по разрушительной силе он даже похлеще того урагана, что бушует во мне.
Придвигаясь к девушке, я сам убираю волосы, перекидывая их на спину.
– Посмотри на меня. Ну же… Мои руки пусты.
– Нет. На них кровь, – выдаёт судорожное рыдание Лина. – Много крови… Не только твоего друга, но и других. Я в-в-в-видела, как ты убил охранника. Мне так страшно…
Застываю. Признание Лины звучит неожиданно. Значит, она совала свой нос куда не следует. Но если бы она была замешана, то не стала бы так глупо и наивно подставляться. Это служит окончательным щелчком в моей голове. Эта крошка ни в чём не виновата. Абсолютно… Слова Фели – это просто попытка удержать свой статус и настроить меня против Клубнички. Почему? Потому что у этой породистой суки обострённый нюх на конкуренцию. Возможно, она раньше меня поняла, что Клубничка – это больше, чем временное развлечение в моей постели. Из временного она стала постоянной и желанной, как ни одна другая.
– Ты боишься меня, bella? Неужели ты не знала, кто я, когда пришла ко мне без трусиков? – спрашиваю, осторожно подхватывая горячие слёзы. Растираю солёную влагу между пальцев, обхватив крошку за плечи левой рукой.
– З-з-з-знала. Но не верила. Думала, что это лишь слухи. У меня п-п-просто не было выбора. Ни одного… Мне страшно, – всхлипывает, но уже немного спокойнее. – Мне так страшно… Я не знаю, откуда ожидать удара в следующий миг.
– Со мной ты в полной безопасности, – говорю и сам не верю своим словам.
Привлекаю её к себе на грудь, гладя хрупкие плечи. Моретти не должен одаривать нежностью свою постельную игрушку. Этот урок преподал мне отец, трахая всё, что движется. Мать постоянно закатывала скандалы из-за измен отца. Потом он чесал об неё свои кулаки. Мать частенько ходила с синяками, которые не удавалось скрыть даже плотным слоем тонального крема. Их скандалы чаще всего заканчивались диким трахом, звуки которого слышали все. Если мать визжала, как потаскуха, значит, отец решил с ней помириться в постели и подкрепить примирение дорогими презентами на следующий день. А потом всё начиналось заново. Бесконечный ход колеса, из которого я вынес только один урок – женщины предпочитают лежать на спине и получать за это выгоду. Можно не считаться с их мнением, они проглотят любую правду, которую ты спускаешь в их глотку.
Но с Линой мой панцирь цинизма даёт трещину. Сейчас мне не хочется одёргивать её и тем более удерживать себя в строгих рамках. Моя сладкая Клубничка дрожит. Её нежная кожа покрыта пиками острых мурашек, как будто ей холодно.
– Ты замёрзла? Сейчас согрею.
Сжимаю Лину в своих объятиях, осторожно гладя по спине, по плечам. Провожу губами по шее, слизывая дрожь. Осторожно целую. Хочу, чтобы она отмерла и перестала быть ледышкой. Желаю, чтобы она таяла под моими губами и языком. Чувствую, как напряжение оставляет её тело. По капле. Но Клубничка всё ещё настороженно принимает мою нежную ласку. Эти мгновения – самое нежное из того, что было между нами.
