Было без пяти три дня, ровно шестьдесят один час до того, как это произошло. Адвокат въехал на парковку и занял свободное место. На земле лежал целый дюйм недавно выпавшего снега, и он почти минуту елозил ногами, пока не убедился, что калоши наделись и не свалятся. Потом выбрался наружу, поднял воротник и направился к входу для посетителей. С севера дул пронзительный ветер, который бросал в лицопушистые ленивые снежинки. Примерно в шестидесяти милях бушевала настоящая буря, и по радио ни о чем другом не говорили.
Адвокат вошел в дверь и принялся топать ногами, чтобы стряхнуть снег. День был не приемный, а значит, никакой очереди. Он увидел перед собой только пустую комнату, пустую ленту конвейера с просвечивающим оборудованием, пустую рамку металлодетектора и трех тюремных охранников, которые ничего не делали. Адвокат кивнул им, хотя не был с ними знаком, но он считал, что находится с ними по одну сторону баррикад. Тюрьма представляла собой бинарную систему: ты либо сидишь за решеткой, либо нет. Они не сидели. Он тоже.
Пока.
Адвокат взял серый пластиковый контейнер из высокой неустойчивой стопки и убрал в него пальто. Потом снял пиджак, сложил его и пристроил сверху. В тюрьме было жарко. Считалось, что дешевле потратить лишнее топливо, чем выдавать заключенным два комплекта одежды – один на лето, другой на зиму. Он слышал впереди обычные тюремные звуки: звон металла и бетона, беспорядочные безумные крики и вопли, тихое ворчание равнодушных голосов, приглушенных закрытыми дверями и коридорами с бесконечными лестницами.
Адвокат вынул из карманов брюк ключи, бумажник, мобильный телефон и мелочь и положил еще теплые личные вещи поверх пиджака. Потом взял в руки контейнер, но не поставил его на ленту конвейера, а прошел через все помещение к маленькому окошечку в стене. Там он минуту подождал, женщина в форме взяла контейнер и выдала ему билетик с номером.
После этого адвокат остановился перед металлодетектором, похлопал себя по карманам и стал смотреть прямо перед собой, как будто ждал приглашения, – привычка, выработанная бесконечными перелетами на самолетах. Охранники продержали его около минуты, глядя на маленького нервного человечка без пиджака и с пустыми руками. У него не было с собой ни портфеля, ни записной книжки или даже ручки. Он пришел вовсе не за тем, чтобы помочь советом заключенному. Как раз наоборот: он будет слушать, а не говорить, и уж, конечно, даже не подумает о том, чтобы записать то, что услышит, на бумаге.
Адвокату показали, что он может пройти. Загорелась зеленая лампочка, сигнала тревоги не прозвучало, однако один из охранников провел вдоль его тела металлоискателем, а другой умело похлопал руками, проверяя, нет ли чего запретного. Третий повел его вглубь комплекса сквозь двери, устроенные таким образом, что они открывались только тогда, когда предыдущая и следующая были закрыты. Они заворачивали за бесконечные внутренние углы, предназначенные для того, чтобы тот, кто бежит по коридору, не мог слишком сильно разогнаться, шли мимо окон с толстым зеленым стеклом, за которыми виднелись внимательно наблюдавшие за ними лица.
Вестибюль представлял собой обычное помещение с линолеумом на полу, светло-зелеными стенами и флуоресцентными лампами на потолке. Он соединялся с внешним миром, и, когда дверь открывалась, внутрь врывались порывы холодного ветра, а на полу оставалисьпятна соли и лужи растаявшего снега. Сама же тюрьма не имела с ним ничего общего, потому что у нее не было связи с миром за ее стенами, не было неба и природных явлений. Никто даже не пытался хотя бы чуть-чуть ее приукрасить – сплошной голый цемент, покрытый жирными пятнами в тех местах, где его касались рукава и плечи заключенных, и светлый и пыльный там, куда они не доставали. Пол, выкрашенный серой краской, напоминал пол в гараже какого-нибудь автолюбителя. Ботинки адвоката тихонько поскрипывали, касаясь его поверхности.
В тюрьме имелись четыре комнаты для допросов: бетонные кубики без окон, разделенные ровно пополам бетонной стойкой высотой с письменный стол, которая шла от одной стены к другой, с пуленепробиваемым стеклом поверху. Над ней горели лампочки, забранные проволочной сеткой. Стекло было толстым, слегка зеленоватым, разделенным на три панели внахлест, в результате получились две боковые щели для подслушивания разговоров. В самом низу центральной панели имелась еще одна щель, для документов. Совсем как в банке. В каждой половине комнаты была дверь и стоял стул, абсолютно симметрично. Адвокаты входили с одной стороны, заключенные – с другой. И так же уходили, каждый в свою жизнь.
Охранник открыл дверь из коридора и вошел в комнату примерно на ярд, чтобы проверить, все ли в ней так, как должно быть. Затем он отступил в сторону и позволил адвокату войти. Тот дождался, когда у него за спиной закроется дверь и он останется один. Только после этого юрист сел и, посмотрев на часы, обнаружил, что опоздал на восемь минут. Он ехал медленно из-за плохой погоды. Обычно адвокат считал недопустимым опоздание на встречу, непрофессиональным и неуважительным по отношению к клиенту. Однако в тюрьме все было иначе, здесь время для заключенных не имело принципиального значения.
