Как я ехал жениться (быль, похожая на сагу)
Сага – др. сканд. – прозаич. с отдельными стихотворными вставками по сюжету – биографии., истории., или героическое сказание.
(Словарь иностр. слов)
За невестами, как правило, – едут. Если избранница не живет в соседнем дворе, или еще ближе – за стенкой. И, конечно же – если ненаглядная сама не заявится со своим скарбом, и не объявит Вам, что пришла насовсем…
Обычно едут. Прежде ехали верхом на резвом скакуне, или – в телеге, застланной цветастым одеялом да с разнаряженной парой лошадей в упряжке, а кто-то – в карете с четверкой или даже – шестеркой распрекрасных нетерпеливых везунов. Теперь же – мчатся в шикарных автомобилях, в скорых поездах, летают в лайнерах(!), дабы невеста поняла, что жених не лыком шит. Торопятся, чтобы лучшая из лучших не успела передумать, или ловкий соперник не перебежал бы дороги и не перехватил твою избранницу. Женитьба дело очень серьезное! Ведь кто-то обретает красоту, кто-то приданое, жилплощадь, кому-то может достаться – любовь!.. Не оттого ли, во избежание осечки, претенденты на руку и сердце желанной, не чураются помощи родичей, знакомых, свах? Потому как промах, и недобрый случай, подстерегающие жениха на каждом шагу, могут свести на нет все его надежды и старания…
… Я, понятно, не первый и не последний – тоже ехал, да еще издалека. Поначалу на старенькой железнодорожной дрезине с ручным двигателем, затем на поезде – целых десять суток! И жениться собрался на незнакомке. А вместо свахи, родителей, друзей – у меня, тогда военнослужащего, на руках был приказ командира части «без жены не возвращаться»!.. Я, к сожалению, в то время не сообразил сделать на память копию со своего командировочного удостоверения, хотя смысл его: «направляется», «поручается», ну и все в том же духе… – не мог не запомниться.
Но в течение моей довольно долгой жизни это почему-то не вспоминалось, не доводилось рассказывать даже близким, друзьям – не находилось, как говорится, повода, времени, места. И сейчас, возможно, память не вернула бы меня к тому необычному событию, если бы не…
… В третьем тысячелетии на шестом его году – меня и мою жену Зорьку, простите: Зорю Владимировну – настигла совсем нешуточная Дата: Шестьдесят лет нашей супружеской деятельности! Так назовем бесхитростное, пусть не безоблачное, но достаточно энергичное сосуществование в предложенных временем и судьбой обстоятельствах двух до сих пор по-юношески влюбленных друг в друга супругов!..
Время лихо, мы даже не заметили как, из прожитых нами дней и ночей, месяцев и годов, из наших судеб, радостей и печалей, – оно сумело соорудить нечто высотой в шесть десятилетий, и усадить меня с женой на самую вершину…
… «В такие вот часы, – сказал бы поэт, – встаешь и говоришь – векам, истории и мирозданью!..»
… Мы же – сидели молча, остро ощущая свое одиночество. Такого мы еще не испытывали. Нам с женой никогда не было скучно вдвоем, да и оставаться наедине нам приходилось нечасто. Мы были постоянно нужны родителям, детям, друзьям, на работе – были востребованы. Мы – привыкли к шумной многолюдной круговерти будней, мало чем отличающейся от праздников. Но к этому Юбилею мы пришли совсем одни. Уже на «серебряной свадьбе» пришлось многих не досчитаться, из тех, кто был на нашей первой! На «золотой» – было их: раз, два – и обчелся. А сейчас – не осталось ни-ко-го!.. Не стало старшей дочери, первого внука… На шестидесятилетней высоте нас окутывал густой туман грусти…
Правда, нынешние знакомые и соседи горячо поздравляли меня и Зорю, желали, чтобы мы дожили до какого-то еще Юбилея (только все забывали, как он называется, поскольку о нем еще реже слышат в жизни, чем о таком, как наш)!..
Что нас могло согреть, взбодрить – это, пожалуй, воспоминания о прошлом.
Руки тянулись к альбомам со старыми фотографиями, к ветхим справкам, сувенирам, к коробкам с письмами – не без трепета мы прикасались к ним – как к живым свидетелям нашей жизни, напоминающим о том, что и как вело нас навстречу друг другу… Письма! Ведь это они определили наши отношения!..
Завязалась наша переписка во время Отечественной Войны, в средине прошлого века. В начале 43 года нас (совершенно не знакомых – фронтового офицера и труженицу тыла тогда Зорьку Лаврентьеву) заочно свела случайность. Работницы московского завода прислали нам – фронтовикам, солдатам и офицерам, в подарок ими связанные теплые варежки и носки. Они были разложены попарно в отдельные пакеты с письмами, содержащими добрые пожелания песенного характера типа: «если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой», и предложения переписываться. Такие посылки не были редкостью, но эти обращали на себя внимание особой аккуратностью упаковок. И еще тем, что все письма были написаны одинаковым почерком. Хорошим. Красиво. Правда, подписи были разные. К тому же мне достался пакет, в котором, кроме варежек и носков были наколенники, а к ним приписка: – «Если у тебя не побаливают колени, не мерзнут, то отдай их, дружок, тому, кто в них нуждается. Зоря Лаврентьева». У меня после ранений суставы очень болели, стыли! И не смотря на то, что посылка пришла в конце мая, все присланное Зорей мне очень пригодилось, особенно по ночам. Не мог я не обратить внимания на то, что подпись Зори была выведена той же рукой, которая начертала все остальные дружелюбные послания.
