Алексей Талан.
Дорога.
Тяжело быть человеком, а быть ангелом очень легко. Поверьте мне. Я ступаю по холодной земле. Через пару шагов будет обрыв. Я знаю этот кусочек земли наизусть. Шаг. Я падаю вниз. Ветер шумит в голове. Приходит чувство стремительного падения. Всё быстрее и быстрее. Я закрыв глаза считаю. Пять, четыре, три. На счёт два я развожу руками в стороны и у меня за спиной появляются два крыла. Взмах, и я уже не падаю, а лечу. Всё, что я люблю - это те последние несколько секунд над землёй, последние секунды падения - самые сладкие. Иногда не успеваешь раскрыть крылья и тогда приходиться падать. А падать больно. Очень. Ветер бьёт меня сзади, я делаю пару взмахов и пролетаю на обрывом. Я долетаю до площадки и сажусь, складываю крылья и иду к машине. Я её всегда оставляю на той стороне - это на тот случай, если я вдруг разучусь летать. Ведь очень сложно, каждый раз раскрывать крылья, ведь это так не просто, знать, что ты не человек. А ещё сложнее, знать, что ты человек, у которого есть два крыла за спиной. Это трудно, правда. И каждый раз это всё труднее. И я боюсь, что однажды, я выйду из машины, встану у обрыва и наклонюсь вниз, и посмотрю туда, откуда прилетает холодный ветер, и тебе кажется, что малейшее движение, и упаду. А самое главное - это не смотреть вниз. И я боюсь, что, сделав шаг, я больше не смогу взлететь. Это так сладко - падать, это так сложно - взлетать. Но я ангел, я должен. Живя среди людей, я понял только одно. Мы живём не ради книжек, мы живём не ради красивой, нарисованной жизни, не ради красивой мебели и бутылки пива, вечером с друзьями. Мы живём лишь ради того, чтобы вернуться домой и позвонить в дверь. Я люблю, когда есть кому открыть дверь, когда я вернусь домой. Я знаю, что это лишь единственное, ради чего стоит жить, и тогда всё остальное приобретает краски. Яркие краски на асфальте, по которому мы идём. Я открываю дверцу и надеваю кроссовки. Дверца закрывается с лёгким щелчком, и машина заводится. Я кладу руки на руль, и выруливаю на дорогу. Отсюда до города ещё часов пять. На машине. И сегодня - я здесь уже пятый раз. И каждый раз я хорошо помню. Машина едет, и её чуть-чуть заносит вправо, звук камней, ударяющих в борт, скрипящий звук тормозов и женский крик. Потом уже кричу я. Мне больно. Разбитое стекло поцарапало мне лицо, а на плече так и остался шрам. И выпрыгиваю из машины и вытаскиваю с другой стороны девушку. Она довольно тяжёлая, тем более я вытаскиваю её одной рукой. Очень жарко - это горит машина, и боль - в левом плече. Я почти не чувствую его из-за этой боли. Девушка уже без сознания. Помню, что я успел оттащить её шагов на пять, потом я упал, и ползти не было сил. Я лёг на неё и накрыл своим телом, больше я не мог сделать. Машина взорвалась почти бесшумно, или мне так показалось. Покрышки и металлические осколки почти не попали в нас. Но всё равно, вставать было очень сложно. Я поднялся и перевернул девушку лицом вверх - она дышала, а лицо было почти всё в крови. Плохо, очень. Я посмотрел на часы - было пять пятьдесят. Тогда я встал и потащил её подальше, подальше от машины, в кусты. Я шёл и тащил её. Рука почти не слушалась, а глаза застилал белый туман. В ушах тихонько звенело. Я знал, что не смогу дойти и тогда, положив её в кустах, я вышел на дорогу и пошёл, прямо к обрыву. Как оказалось - до него было долго идти, я бы почти дошёл. Сзади раздался хруст щебёнки и противный звук трущейся резины. Я обернулся. Из машины вышли двое - в чёрных куртках и с автоматами в руках. - Энжел, - пора. Сказал чёрный. - Я не могу, ты же видишь, у меня даже руки в крови, - я невольно усмехаюсь. - Не говори чушь, пора, Энжел. Я не хотел уходить с ними. Мне нельзя было уходить. - Нет, извини, я не могу, - сказал я и развернулся. Я шёл к обрыву, до него осталось буквально пара шагов, но я уже не мог стоять. - Энжел! - Оставь его, уходим. Зашуршал гравий и машина развернулась, а на прощание застучала автоматная очередь, и звук сорванных листьев. Я понял, что падаю, и туман окончательно застилает мне глаза. Они хотели, чтобы я ушёл, но я не могу. Они знают, я не могу. Я упал и потянулся к шее, нащупал небольшую выпуклость, снизу подбородка и сильно надавил. Послышался звонкий щелчок. Пеленгатор отключился, всё, с этого момента я перестал существовать, я ушёл в свободный поиск, я умер, меня просто не стало, я освободился. Обычно пеленгатор ломают лишь в самых экстренных случаях, а я сломал сейчас. Я пополз к обрыву, цепляясь из последних сил, ломая ногти и пальцы. Сзади меня послышался звук подъезжающей машины. Резкий звук дверцы и хриплый от напряжения голос: - Вы не убили его? - Он же умирал, у Энжелов свой кодекс, мы не можем убивать умирающего, мы должны оставлять ему выбор. Тем более, если бы мы его убили, это точно свалили бы на нас. - Идиот. Он сразу понял, в чём дело. Я слышал, как он выхватывает автомат, как передёргивает затвор, как бежит ко мне. Я должен был упасть. Мне остался буквально сантиметр. Я из последних сил подтянулся и наполовину перегнулся через обрыв. Пеленгатор сломался, значит всё получится, а если нет, всё равно. У меня кончились силы, я больше не мог. Я висел над обрывом и не мог упасть. Перед глазами был белый туман, а в ушах - тихий звон, очень похожий на звон церквей на Руси. Я слышал, как сзади в меня стали стрелять. Они даже не добежали, увидели, как я падаю и стали стрелять. Каждая пуля толкала меня всё сильнее. И наконец я упал. Обрыв ухнул на меня и я перевернулся в воздухе. Ледяной ветер в лицо, а остального я уже не чувствую. Камешки сыпятся сверху, а в меня ещё стреляют. Я лишь вздрагиваю. Потом пули кончились и автомат стали лихорадочно перезаряжать. И тут в голову ворвались посторонние шумы - энжел один, энжел один, ответьте. Зафиксирована прямая угроза, уровень пять - угроза жизни - сто процентов, исход - летальный. Выполнять предохранение - утвердительно. Размах крыльев - два метра, и пользоваться ими можно только в воздухе. Раз, два. Крылья со свистом рассекают воздух и тело буквально зависает. Взмах, ещё, ещё. Я поднимаюсь вверх и разворачиваюсь, смотрю на машину ФСБ. К счастью, она одна. А вокруг неё - пять человек. Все стоят и смотрят, а потом, самый ближний ко мне направляет ствол и начинает лихорадочно стрелять. Пули ударяются о меня и испаряются через секунду со звонким щелчком - мой щит должен выдержать, хотя бы ещё минуты две. Тогда я смотрю им прямо в глаза и поднимаю руки. - Господь сказал, все смертны, господь сказал, если ты не грешен, да минует кара господня тебя. Господь сказал, что прощает вас. Люди взводили стволы и начинали стрелять, но никто не потянулся к рации или телефону. Двое упали на колени, один побежал, упал. Я взмахнул руками и активизировал огненную мантию, взрыв направленного действия, мощность - колеблется. Бум, бум. Всё горит, а потом машина взрывается. Люди бегают и кричат, тогда я кидаю ещё один файерболл, и после него всё успокаивается. Только сухой треск огня. Я делаю взмах крыльями и поднимаюсь вверх. Смотрю на всё со стороны и закрываю глаза. Я больше не знаю, что мне делать дальше. Я теперь не ангел.
