Его истинное имя было Эррен Заль Туйо кам Дариг севет Тиринсир абек Ду по Вирей Шаш-Дубар хин Силзоривад, но большинство обитателей Безумного Дуба, что в Долгой Долине, не пользовались истинными именами, опасаясь той власти, которую давали эти имена. Он вырос под кличкой Крушила, но после того как стал Избранным Воином, даже собственная семья и ближайшие друзья со временем привыкли называть его Меч. Он был крупным мужчиной и прозвище Крушила заработал не только из-за своего норова, но и потому, что в детстве был страшно неуклюжими — координация не успевала за ростом, — однако теперь, когда он окончательно вырос и сформировался, его движения сделались быстрыми, ловкими и уверенными.
Безусловно, ловкостью он был отчасти обязан магии. Лерры силы и стали превратили его в величайшего в мире фехтовальщика. Это было частью договора, дающего с одной стороны Лорду-Чародею власть над всем Бароканом, а с другой — право восьми Избранным уничтожить Лорда-Чародея любыми способами, если тот выйдет за рамки своих полномочий.
Он выполнил свою миссию и убил Темного Лорда с холмов Гэлбек, свихнувшегося Лорда-Чародея. Сделал свое дело и вернулся домой, в Безумный Дуб.
И вот теперь, спустя три года после гибели Темного Лорда, Меч сидел в павильоне и беседовал с Младшей жрицей, одной из трех обитателей поселения, которые обладали способностью общаться с леррами — только благодаря им в Безумном Дубе можно было спокойно жить. Без Жреца, Старшей жрицы и Младшей жрицы некому было бы уговаривать землю выращивать зерно, убеждать диких зверей, чтобы те позволили охотникам убить их и удерживать чужих лерров за пределами поселения.
Порой у жриц просто не оставалось времени на разговоры с другими людьми — они были заняты беседами с леррами. Однако сейчас, холодной ночью в начале зимы, когда большинство селян спали в уютных постелях, Младшая жрица смогла наконец спокойно поговорить с Мечом в пустом павильоне.
Ведь человеческие души — тоже лерры, и порой нуждаются во внимании жрицы.
Они сидели вдвоем подле большого каменного очага, в котором догорал огонь, прогоняя зимнюю стужу. Огромное помещение окутал сумрак, лишь возле двери мерцали несколько фонариков. Символ на лбу жрицы — знак благосклонности лерров — ярко светился в темноте золотым сиянием.
Когда все остальные ушли отсюда, Меч со жрицей еще какое-то время просто сидели молча, затем она нарушила тишину.
— Ты не выглядишь счастливым, Меч, — произнесла жрица. — Твоя душа угрюма.
— Со мной все нормально, — пожал он плечами, не глядя на собеседницу.
— Нормально? И только?
— А разве этого мало? — повернулся он к ней.
— Почему бы и нет? У твоих сестер все куда лучше, чем просто нормально. Я вижу, как сияет будто заря душа Арфы, когда ее пальцы касаются струн или когда она думает о ребенке, которого носит. Душа Непоседы горит как огонь, когда она смотрит на играющих мальчиков, а душа Паучка пляшет от восторга, когда девочка носится по улицам со своими друзьями. Твоя мать все еще переживает из-за смерти твоего отца и из-за твоей роли Избранного. Она беспокоится, понимая, что ты несчастлив, потому душа ее тоже угрюма. Но все ее печали вылечит время, а вот твои… Я не знаю, в чем причина, и не знаю, вылечит ли их время, или наоборот усугубит. Мне хотелось бы разогнать твою тоску, если это в моих силах.
— Сомневаюсь, что в твоих, — буркнул Меч, снова отворачиваясь. — В конце концов, я убил человека. Разве после такого моя душа не должна быть омрачена навечно?
