Повернувшись, Женевьева Лофтен снова открыла жалюзи, и в комнату хлынул яркий дневной свет. Джеймс Синклер, глядя на нее, откинулся на спинку кресла. Под его пристальным взглядом ей было как-то не по себе, она испытывала скованность и напряжение. Женевьева слышала о том, что ему трудно угодить. Сегодняшняя презентация стала еще одним подтверждением того, что эти слухи небеспочвенны.
Она снова подумала о том, что внешне он совершенно не похож на бизнесмена. Темный загар, черные волосы, а под великолепным, сшитым на заказ и безупречно скроенным деловым костюмом – мускулистое, упругое тело атлета. Тем не менее она вынуждена была признать, что он красив. Однако Женевьева понимала: она должна вести себя так, чтобы Синклер не догадался о том, что ей понравился. Зачем лишний раз тешить его эго? Слишком уж самоуверенно и надменно он держится.
Это была их третья встреча. И на этот раз они были только вдвоем. Женевьева буквально из кожи вон лезла, стараясь произвести на Синклера благоприятное впечатление и убедить его в том, что в агентстве «Баррингтонс» умеют мыслить творчески и смогут подготовить рекламную кампанию, которая поможет ему завоевать иностранные рынки сбыта.
Сначала он посмотрел видеозапись одного из наиболее успешных телевизионных рекламных роликов, сделанных их агентством. Потом Женевьева показала ему внушительную папку, в которой хранились последние рекламные разработки, причем каждый проект был подкреплен цифрами, иллюстрирующими объемы продаж. Однако Синклера, по всей вероятности, не заинтересовало ничто из того, что она предлагала или показывала. Он вскользь бросил на нее какой-то странный, двусмысленный взгляд и удивленно приподнял бровь – вот все, чем он ответил на ее старания. Мысленно вздохнув (с горечью и сожалением), Женевьева отодвинула папку в сторону. Она не любила проигрывать.
– Может быть, вам еще что-нибудь показать, мистер Синклер? – спросила она.
Увидев, как его губы медленно расплываются в улыбке, Женевьева удивилась.
– Может быть, – сказал Синклер и, продолжая пристально смотреть на нее, вытянул длинные ноги. Однако даже сидя в этой явно расслабленной позе, он по-прежнему сохранял вид уверенного в себе, волевого человека, удел которого управлять и отдавать приказы. – Выйдите из-за стола, который служит вам надежной защитой и является великолепным образцом рабочего места деловой женщины, и встаньте прямо передо мной.
В комнате стало так тихо, что даже сквозь двойной стеклопакет донесся шум машин, проезжающих внизу по лондонской улице. «Может быть, я ослышалась?» – подумала Женевьева, удивленно глядя на Синклера. До этого момента он не проявлял никакого интереса к ее персоне. Ей даже показалось, что она вызывает у него антипатию. Сейчас же в его глазах она увидела нечто такое, что заставило ее встревожиться. Может быть, он хочет посмеяться над ней? Или продемонстрировать свое превосходство? Женевьева терялась в догадках. В том, как Синклер сменил официальную позу на расслабленно-вальяжную, было нечто граничащее с наглой самоуверенностью. После этого отношения между ними изменились. Они были уже не деловыми людьми, обсуждающими условия сделки, а просто мужчиной и женщиной, которые понимают, что в них пробуждается интерес друг к другу.
Женевьева не знала, что задумал Синклер, но, несмотря на это, решила ему подыграть. Улыбнувшись, она вышла из-за стола и встала прямо перед ним.
– Вот и я, – произнесла она с напускной веселостью. – Может быть, теперь вы скажете, в чем смысл этой маленькой шарады?
– Повернитесь ко мне спиной, – сказал Синклер. – Только медленно.
– Однако, мистер Синклер, – начала Женевьева, – я не понимаю, зачем…
– Просто сделайте то, о чем я вас попросил.
Пожав плечами, Женевьева повернулась к нему спиной. Она вдруг обрадовалась тому, что ее элегантный костюм имеет скорее свободный, чем откровенно облегающий силуэт, а юбка закрывает колени. «Вы, мистер Синклер, можете смотреть сколько вам угодно, – подумала она, – но вот увидеть вам почти ничего не удастся».
Однако когда Женевьева снова повернулась к нему лицом, она поняла, что ошиблась. Синклер внимательно рассматривал ее своими черными глазами. Его взгляд медленно скользил по ее телу, останавливаясь на груди, опускаясь на бедра, очертания которых обозначались четкими швами узкой и прямой, как карандаш, юбки. Синклер любовался ее ногами, затянутыми в блестящие гладкие чулки бледно-серого цвета, узкими, изящными лодыжками. На Женевьеве были черные туфли на невысоких каблуках. Она вдруг почувствовала, что ее дорогая одежда совершенно не защищает ее, что ее раздевают взглядом, соблазнительно и умело, и какая-то невидимая рука гладит ее обнаженное тело, изучая все его изгибы. Это было похоже на то, как оценивают рабов на невольничьем рынке. Когда же Синклер, окончив осмотр, снова взглянул ей в глаза, ее щеки покрылись легким румянцем.
