Полтора года назад…
Поднимаясь по парадной лестнице особняка — настоящей достопримечательности района Верхний Ист-Сайд, — где размещалась «Коллекция Людвига» — собрание нот Бетховена, на нужды которой и должны были пойти все средства от благотворительного бала (его темой стала соната композитора «Весенняя»), Лили Грейс наступила на подол шелкового, цвета морской волны платья и упала прямо на середине лестницы. Это платье — облако воздушного шифона за тринадцать тысяч долларов, — заказанное в Милане, доставил сегодня к ней домой посыльный. Но Лили так торопилась на вечеринку, что не обратила внимания на опасную длину подола.
Девушка осмотрелась по сторонам и, с облегчением заметив, что ни гости, ни папарацци, толкущиеся на самом верху лестницы, не видели, как она чуть не разбила себе нос, быстро подобрала подол. Придется держать подол так весь вечер или снова растянуться на полу на глазах у всего Нью-Йорка, — такого промаха Лили не могла допустить. С осторожностью достигнув верха белой мраморной лестнице, она благополучно добралась до бального зала на втором этаже, празднично декорированного к этому вечеру. Каждый из двадцати пяти круглых столов, покрытых голубыми шелковыми скатертями, был сервирован на десять персон и украшен цветочными композициями и белыми свечами. Естественной границей обеденной зоны служили не менее ста деревьев в кадках, украшенных нитями кристаллов Сваровски, белыми орхидеями сорта «дендробиум» и цветными гирляндами. В зале витали изысканные ароматы нарциссов, свежескошенной травы и французских духов. Пробираясь к столику Роберта, Лили помахала рукой в ответ на приветствие светской дамы с искусственным загаром, которая недавно позировала в бикини для обложки журнала «Хэмптонс» (с гордостью выпячивая новую большую грудь — результат работы «того же врача, кто оперировал Иванку»[2]), и дочери экспортера карибского рома, известной не только неутомимым карабканьем по социальной лестнице, но и тем, что ее постоянно сопровождали два молодых человека — они не отходили от нее ни на шаг (и, похоже, не сомневались, что аскотские галстуки до сих пор в моде). Рядом с ними гарцевал целый отряд молодых красоток актрис латиноамериканского происхождения. Здесь же толпились их неизменные спутники — парикмахеры и визажисты, и, сбившись в кружок, сплетничали уже не совсем трезвые редакторы модных журналов — все, как одна, худые, в актуальных в нынешнем сезоне блестящих коротких платьях и туфлях на платформе.
Лили вращалась в высшем обществе меньше года, но уже поняла, что это за вечеринки. Они не имели отношения к благотворительности (если провести опрос в зале, возможно, только половина гостей ответили бы, в какой фонд пойдет тысяча долларов, выложенная за билет и одно-единственное блюдо). Романтическими подобные мероприятия тоже нельзя было назвать — мужчин, по крайней мере гетеросексуалов, на них почти не было. Суть этих собраний заключалась в статусе: его удержании и завоевании. Последнее — самое интересное. Лили поражалась, как какая-нибудь простушка может всего за пару недель превратиться в королеву бала, стоит ей появиться в правильном окружении и в нужном платье. А еще лучше, если в эту минуту рядом окажется фотограф.
Лили опаздывала так сильно, что даже для модного общества считалось неприличным — официанты уже убирали со столов тарелки с закусками: полосатым морским окунем и гратеном из фенхеля, — но Роберт по телефону успокоил:
— Заканчивай дела и приезжай как можно быстрее… — В трубке слышались голоса гостей, налегающих на коктейли перед ужином. — Но постарайся не опаздывать к десерту. Мне удалось заглянуть в меню — сегодня то, что ты любишь.
Профитроли. Лили заметила еще одного официанта в смокинге — он шел по залу с подносом, полным пирожных с начинкой из мороженого, и в животе у нее заурчало. Ведь она ела сегодня только круассан с сыром и ветчиной в кафе «О бон пэн», расположенном в одном здании с ее офисом. А потом юридическая фирма Кремниевой долины объявила о банкротстве, и в отделе новостей началось черт знает что. К тому моменту, когда Лили закончила материал и вырвалась из агентства, у нее осталось время лишь на то, чтобы умыться, слегка подкраситься и натянуть платье. После чего она выбежала на Парк-авеню, поймала такси и отправилась на вечеринку.
Услышав звук выдвигающегося объектива, Лили обернулась и увидела худощавого фотографа со светлыми волосами, который уже держал камеру наготове.
— Фото? — спросил он.
Лили удостоила его кивка и быстро развернулась левым бедром от камеры, втянув при этом живот и слегка отведя в сторону правую руку. Фотография, на которой заметен жир на руках, — табу для модного общества.
Лили не сразу научилась принимать позу, которую в шутку называла «ИПВ — идеальная поза для вечеринки». Фотографии начального периода их с Робертом романа (когда она еще не знала, как полезно сфотографировать саму себя «Полароидом», перед тем как отправиться на вечеринку) можно было в лучшем случае назвать нелестными, но она схватывала на лету и, к тому моменту как Роберт сделал ей предложение, выглядела так, словно выходила в свет всю свою жизнь или по меньшей мере несколько лет, а не полгода. И хотя поза ее была заученной, улыбка оставалась естественной — во всяком случае, Лили хотелось так думать. Ведь большинство хорошеньких девушек надували губы, как супермодели, каждый раз, когда камера останавливалась на их лицах.
