Мы обманываем родителей из сострадания. Ради их же пользы. Уж я-то знаю, о чем говорю. Если бы папа с мамой догадались о состоянии моего банковского счета, проблемах в личной жизни, протекающих трубах и просроченных налогах, то наверняка бы заработали инфаркт, и на сетования доктора «кто же их довел до жизни такой?» мне нечем было бы крыть. Поэтому уже спустя десять минут после того, как мама с папой появились в моей квартире, я нагромоздила гору лжи:
1. Я абсолютно уверена в светлом будущем нашего кадрового агентства «L&N».
2. О таком бизнес-партнере, как Натали, можно только мечтать, а на моей бывшей работе все равно ловить было нечего.
3. Пицца, черешневые йогурты и водка — это не весь мой рацион.
4. Да, я помню, что на просроченные штрафы набегают пени.
5. Конечно, я посмотрела фильм по Чарльзу Диккенсу, который они подарили мне на прошлое Рождество, мне очень понравилось, особенно та тетка в шляпке. Точно, Пеготти. Именно ее я имела в виду.
6. В выходные я как раз собираюсь установить пожарную сигнализацию, как хорошо, что они мне напомнили.
7. Да-да, будет так мило собраться нашим семейным кланом.
Итого семь пунктов чистого вранья, и это не считая комплимента маминому костюму. А ведь о главном мы еще ни словом не обмолвились.
Наспех накрасив ресницы, я выхожу из спальни в траурном платье и обнаруживаю, что мама внимательно изучает старый телефонный счет.
— Не беспокойся, — быстро говорю я, — завтра оплачу.
— Да уж, — откликается мама, — иначе тебе отключат телефон и потребуется целая вечность, чтобы его снова включили, а мобильники здесь ужасно принимают. А вдруг что серьезное случится? Что ты тогда будешь делать?
Она страдальчески сводит брови. Можно подумать, над нами и вправду нависла жуткая угроза, в спальне голосит роженица, за окном бушует потоп, а вертолет невозможно вызвать. Что делать?!
— Э-э… я не подумала об этом, мам. Оплачу, честное слово.
Мама вечно пребывает в тревоге. Если вы видите ее напряженную улыбку и расширенные от ужаса глаза, знайте, в голове у нее разворачивается очередной апокалипсический сценарий. Именно так она выглядела на моем выпускном. А позже призналась, что неожиданно приметила люстру, висящую на хлипкой цепочке, и тут же представила, как та летит на девичьи головы.
Вот и сейчас она нервно теребит свой черный костюм с накладными плечиками и вычурными металлическими пуговицами, который ей совсем не к лицу. Я смутно помню, что костюмчик этот появился лет десять назад, когда мама бегала по собеседованиям, устраиваясь на работу, а я обучала ее базовым компьютерным навыкам, например, пользоваться мышью. Мама тогда устроилась в благотворительный детский фонд, где, к счастью, нет никакого дресс-кода.
В нашей семье никому не идет черный. Папу скучный траурный костюм делает безликим. Вообще-то, он у меня очень импозантный, пусть и не супермен. Волосы у папы темно-каштановые, тогда как мы с мамой — блондинки, ну или почти блондинки. Родители выглядят идеальной парой, но только если не переживают из-за всяких пустяков. И когда находятся в своей стихии, то есть в нашей корнуолльской глуши, где мы все разгуливаем во всяком старье, а семейные парадные обеды сводятся к поеданию пирогов в старой рассохшейся отцовской лодке. Но особенно эффектно папа с мамой смотрятся, когда играют в любительском оркестре, где, собственно, и познакомились. Вот только сегодня ни пирогов, ни оркестра, да к тому же все на взводе.
— Так ты готова? — Мать смотрит на мои ноги: — Где твои туфли, дорогая?
Я в изнеможении падаю на софу.
— Мне действительно нужно присутствовать?
— Лара! Она твоя двоюродная бабушка. И прожила целых сто пять лет.
Мама сообщила, что моей двоюродной бабке было сто пять лет, не меньше ста пяти раз. Думаю, это потому, что ничего другого она о ней не знает.
— Ну и что? Я ее даже не видела никогда. И никто из нас не видел. Это так глупо. Зачем нам тащиться в Поттерс-Бар ради какой-то старой перечницы, которую мы знать не знали? — Я пожимаю плечами, чувствуя себя скорее капризной трехлеткой, чем серьезной особой двадцати семи лет, владелицей собственного бизнеса.
— Дядюшка Билл со своими тоже будет, — замечает отец. — А если уж он счел нужным…
— Это касается всей семьи, — добавляет мама с энтузиазмом.
У меня аллергия на семейные сборища. Иногда я думаю, что лучше быть семенем одуванчика: ни тебе родственников, ни обязательств, перелетаешь с места на место на пуховом парашюте.
— Это не займет много времени, — уговаривает мама.
— Конечно, займет. И каждый будет задавать дурацкие вопросы о… сама знаешь о чем. — Я прожигаю взглядом ковер.
— Никто тебя не тронет, — тут же возражает мама и оглядывается на папу в поисках поддержки. — Никто даже не заикнется.
Неловкая пауза. Все мы чувствуем присутствие Не-будем-говорить-кого и старательно притворяемся, будто его не существует. Наконец папа берет инициативу в свои руки.
— Кстати, что касается… последних событий, — смущенно бормочет он. — Как ты вообще поживаешь?
Мама напряженно слушает, хотя и делает вид, будто поглощена исключительно собственной прической.
— Да как тебе сказать… — произношу я после паузы. — Все отлично. В смысле, вы же не рассчитываете, что я прямо сразу…
![#моя [не]идеальная жизнь](/storage/book-covers/e6/e6e8035bf245923f2caf72d559af785aae973fab.jpg)
