— ОСТОРОЖНЕЕ, РАЗЗЯВА! — ГРЯНУЛ ГОЛОС, КОГДА Я, ЗАЗЕВАВшись, вступил в лужу.
Голос шел снизу. От неожиданности я едва не уронил сумку с продуктами. В ту же лужу.
Нет, я все понимаю: водоемы потому и существуют, что они необходимы. Лично мне необходимы аквариумы, чистая речка на даче и раз в год море, но и от мутных луж на асфальте кому-нибудь, наверное, есть польза. Воробьям, к примеру. А я не эгоист и снисходителен к прочим формам жизни, исключая микробов, клещей, нематод и соседа-алкоголика дядю Вову. Стало быть, снисходителен и к их нуждам.
Промочил ноги — вини себя. При чем тут лужа, оставшаяся от позавчерашнего ливня? Чертыхнись и топай себе дальше.
Это теория. На практике мне трудно припомнить, что я сделал в первую очередь: вспотел или отскочил в сторону метра на четыре. Кажется, это произошло одновременно.
Огляделся — никого. Не лужа же заговорила? Оставалась гипотеза о слуховой галлюцинации — хотя с чего бы при здоровом-то образе жизни? Мухоморов я не употребляю, к фармакологии равнодушен, и в роду психбольных не было…
Хорошо, что меня никто не видел. В чужом поле зрения я вряд ли подошел бы к луже еще раз и уж наверняка не стал бы с умным видом исследователя касаться ее носком ботинка.
— Так-то лучше, — одобрил голос. — Теперь говори: чего просишь?
— Ничего, — брякнул я, с запозданием вспомнив сказки о Золотой Рыбке и Емелиной щуке. Хотя в этой полупересохшей луже сел бы на мель и головастик, не то что порядочная щука.
— Это хорошо, — с ясно различимым удовлетворением произнес кто-то невидимый. Хоть тресни, голос шел из лужи. — Одобряю. А го ходят тут всякие… Может, ты и мою просьбу выполнишь?
— Может быть, — осторожно ответил я. — А что надо-то?
— Ты случайно помочиться не хочешь?
— Н-нет…
— Жаль. Ну тогда хоть плюнь. Да-да, в лужу… Стой, не так!
— А как? — спросил я.
— Как, как… Всему вас теперь учить надо. Почтительно! С благоговением! Сумеешь?
Час от часу не легче. Я ещё раз огляделся. На асфальтовой пешеходной дорожке по-прежнему никого не было, а буйная листва тополей закрывала обзор из окон близлежащих домов. Пожалуй, можно было попытаться благоговейно плюнуть, не прослыв идиотом.
Третья попытка вышла сравнительно удачной, и неведомый голос признал ворчливо:
— Ну вот, совсем другое дело… Жертва принята.
— Какая жертва? — оторопел я.
— Жертва богу, естественно! На худой конец, нужна хоть какая-нибудь органика. И главное, чтобы почтительно. Голубь нагадит — мне с того проку нет. А люди еще хуже. Денег, что ли, с тебя требовать? Ведь не дашь. Я уже не говорю о гекатомбе… Все вы нынче такие…
— Слушай, а ты вообще кто? — задал я давно созревший вопрос. Молчание. Наверное, мой собеседник оскорбился. А я, изнывая от любопытства, уже не мог уйти просто так.
Чего ему хочется? Почтительности и благоговения? Ладно, постараюсь. Чего еще? Золота? Черного барана? Белого петуха? Насчет гекатомбы — перебьется, я не на мясокомбинате работаю, а монеткой пожертвую…
Из горсти мелочи, что обнаружилась в кармане, я извлек полтинник (нечего баловать неизвестно кого!) и, приняв вид торжественный, возвысившись, насколько смог, мыслями и духом, уронил подношение в лужу. Подействует или нет?
Подействовало сразу. Середина лужи взбурлила, вздулась горбом и явила миру этакого полупрозрачного мальчика с пальчик. Правда, мальчик был изрядно бородат, а, присмотревшись, я узрел, что он еще старше, чем я поначалу подумал. Этакий гомункулус-пенсионер, безуспешно пытающийся принять грозный облик. С полминуты мы молча глядели друг на друга.
— Дожил! — сказал он наконец и безнадежно махнул рукой. — Никто не боится. Громовержец! Лужеплаватель! Плевку рад…
Любопытство продолжало грызть меня, но теперь к нему примешалась некая доза жалости.
— Кто… вы? — повторил я вопрос совсем Иным тоном.
— Глухой, да? — накинулся он на меня. — Громовержец я, понял? Зевс, царь богов, владыка Олимпа! Бывший владыка… — Боевой порыв его быстро угас, сменившись вздохами. — Бывший царь. И громовержец, кстати, тоже бывший. Такие дела…
— А теперь вы кто?
— Не видишь, что ли? — обвел он вкруг себя рукой и саркастически засмеялся. — Вот мои владения. Вот эта лужа. Зевс — бог лужи! Смешно?
— Нет, — соврал я.
— Мне тоже не смешно. Лужевладелец, лужезнатец и лужепроходец. Тьфу!
— А если лужа высохнет? Ой вздохнул.
— Обязательно высохнет. Зимой я вообще в спячку впадаю, а летом — так… Слегка сублимируюсь. Ты ведь не станешь мне воду таскать, нет?
Это он верно угадал.
— Можно уменьшить, испарение пленкой жидкого масла, предложил я, заметив на поверхности лужи радужные разводы и немного подумав.
— Оливкового? — оживился он.
— Пока что подсолнечного, — сказали, доставая из сумки пластмассовую бутыль. — Рафинированного. Тоже, кстати, органика.
Я влил в лужу четверть бутыли. Пленка получилась что надо, основательная. Теперь я не посоветовал бы купаться в згой луже никакому воробью.
— Фу, какая гадость! — пробормотал Зевс, но, кажется, брюзжал больше для порядка. — В следующий раз принеси оливкового.
— Яволь, экселенц.
— Издеваешься? — встопорщил он бороду. — Над богом — издеваешься?!
— Ни в коем случае. Сочувствую.
