День – понятие, обозначающее часть суток с солнечным освещением, обусловленное вращением планеты вокруг своей оси, а также – орбитальным перемещением ее вокруг Солнца. В космосе, удаленном от света и тепла пылающих звезд, господствует тьма...
– Капитан, чем вы заняты в такой поздний час? Почему не спите?
Это обращение вывело из задумчивости Жан-Люка Пикара. Капитан встряхнулся, словно бы возвращаясь из пугающей космической пустоты в окружающую реальность.
Корабль казался ему скорлупкой, гарантирующей относительную безопасность. Мужчина посмотрел на зеркальную поверхность двери и увидел собственное отражение: худое скуластое лицо, черные усталые глаза, высокий лоб, коротко остриженные седые волосы. Пальцы, прижатые к стеклу иллюминатора, почти занемели от холода. Казалось, телесное тепло улетучивается через стекло в космос. Жан-Люк Пикар отнял ладони от ледяной поверхности и повернулся к вошедшей женщине.
– Тот же вопрос я могу задать и вам, доктор Крашер, – спокойно сказал он.
Беверли Крашер остановилась рядом с ним и заинтересованно посмотрела в иллюминатор. Капитан не сводил с нее глаз.
– Все очень просто, – пояснила доктор, – когда спят все или почти все, мы бодрствуем. А что же тревожит вас – бессоница или служебные обязанности?
Женщина зевнула и пригладила длинные растрепанные волосы.
– Философия, – ответил Пикар.
Но почти мистические чувства и мысли теперь покинули его. В присутствии женщины не хотелось ни о чем рассуждать, тем более не хотелось воскрешать философское настроение.
– Вас вызывали по серьезному поводу? – спросил капитан.
– Нет, повод оказался не настолько серьезен, чтобы специально докладывать о вызове капитану, если вы именно это имеете в виду, – Беверли поежилась и плотнее запахнула полы синей форменной куртки.
Пикар резко повернулся и направился из каюты в коридор, где было не так холодно. Доктор последовала за ним. Женщина шагала легко и почти неслышно. В коридоре было безлюдно и тихо. Мягко светились настенные лампы, указывая путь в царящем полумраке.
– Дело не в этом. Я всегда озабочен состоянием здоровья членов экипажа корабля.
– Тогда вы можете успокоиться. Новорожденный мирно спит после прошедшего приступа желудочной колики.
– Ах, колики... – Пикар постарался придать лицу выражение озабоченности, которое можно было бы принять за сочувствие. – Я не знал, что дети вулканцев могут страдать от желудочной колики.
– Если говорить о случае с Саррель, то можно утверждать, что это – язва желудка и расстройство деятельности иных систем организма. Однако ребенок кричит по несколько часов, не прекращая. Так что, скорее всего, это, наверное, колика, – Крашер быстро взглянула на капитана и слабо улыбнулась. – Но нельзя же предположить, что капитан должен беспокоиться по этому поводу, верно?
– Возможно, – согласился капитан и улыбнулся в ответ. Даже в полумраке коридора были заметны лукавые искорки, сверкающие в глазах женщины. Жан-Люк откашлялся.
– Как свыкаются с жизнью на борту "Энтерпрайза" наши новые пассажиры? – спросил он.
– Фермеры Орегоны? – доктор озабоченно вздохнула. – Конечно, комиссия Звездного Флота дала справки о безукоризненном состоянии здоровья эмигрантов. Но вот их чувства, настроения... Понимаете, они попали в совершенно новую обстановку.
– Доктор Крашер, – перебил капитан, – чем конкретно вы озабочены?
– Пока что особенных проблем не возникало, – ответила женщина, – однако Трой сообщила, что один из юных фермеров оказался чересчур любопытным: заинтересовался техническим устройством корабля. За тайные исследования он получил строгий выговор.
– Понятно, – задумчиво произнес Пикар и мысленно попытался проанализировать полученное известие. Хотелось знать, что кроется за любознательностью юного переселенца. – Бедный молодой человек. Мне кажется, что орегонцы довольно подозрительно относятся к современной технике. Будем надеяться, что все обстоит не слишком серьезно. Через, день они высадятся на новую планету и окажутся в безопасности...
Капитан резко остановился и замолчал.
– Что случилось? – встревожилась доктор.
– Вы не чувствуете? – Пикар внимательно прислушался. – "Энтерпрайз" меняет курс.., и набирает скорость.
Капитан легко прикоснулся к серебряной эмблеме на груди, включая коммуникатор.
– Говорит Пикар...
– Капитан, это Райкер. Мы только что получили тревожный сигнал с корабля Федерации. На них совершено нападение.
– Кто? – резко спросил капитан. – Ференджи?
– Пока не выяснено. Вероятно, сигнал идет с автоматического буя. Мы пытаемся получить ответный сигнал с борта корабля.
– Хорошо, Первый. Я скоро буду, – Пикар отключил связь и стремительно зашагал по коридору.
– Спокойной ночи, – пожелала вслед Пикару доктор Крашер.
– А-а, да, – Жан-Люк резко остановился и обернулся.
– Не надейтесь на меня, – женщина даже не попыталась ускорить шаги. – "Энтерпрайз" – ваш пациент, а не мой.
Пикар кивнул на прощание и пошел туда, куда он обязан явиться по долгу службы. Капитан старался больше не думать о Беверли Крашер.
* * *
Уэсли Крашер попытался неслышно выйти из каюты. Неожиданно раздался резкий звонок. Мать Уэсли тотчас же поднялась. Юноша попятился и стал прислушиваться к отдаленным голосам. Мать разговаривала о чем-то с Т'Сала, а младенец-вулканец пронзительно кричал, должно быть, от боли и страха. Когда голоса затихли, Уэсли досчитал до тридцати и осторожно выглянул из убежища. Оказалось, что мать уже ушла из каюты. Однако, когда юноша выскользнул в коридор и направился к турболифту, сердце у него стучало тревожнее, чем обычно. Безусловно, Уэсли считал себя достаточно взрослым, чтобы распоряжаться собственным временем, не отчитываясь за каждую минуту перед матерью, с чем она, конечно же, могла и не согласиться. Потому лучше все сделать так, чтобы миссис Крашер не знала о самовольной отлучке сына.
