Сержант технических войск Джон Ф. Глэдуоллер-младший, личный номер 32 325 200, одетый в серые брюки из шерстяной фланели, белую рубашку с расстегнутым воротом, клетчатые гольфы, коричневые ботинки и темно-коричневую шляпу с черной лентой, сидел, положив ноги на письменный стол. Под рукой у него была пачка сигарет, и его мать с минуты на минуту должна была принести ломоть шоколадного торта и стакан молока.
Весь пол был завален книгами - закрытыми и раскрытыми, бестселлерами и макулатурой, классиками и однодневками, книгами, подаренными на Рождество, библиотечными книгами и чужими книгами.
В эту самую минуту сержант находился вместе с Анной Карениной и Вронским в мастерской художника Михайлова. Незадолго до того он стоял в воротах монастыря со старцем Зосимой и Алешей Карамазовым. Еще часом раньше прошел перед домом Джея Гэтсби[1], урожденного Джеймса Гетца, и теперь спешил как можно скорее выбраться из студии Михайлова, чтобы попасть на угод Пятой авеню и Сорок шестой улицы, там они вдвоем с верзилой-полисменом по имени Боб Коллинз встретят машину, за рулем которой будет сидеть девушка по имени Эдит Доул... Сколько еще народу хотел повидать сержант, сколько памятных мест...
- А вот и мы! - сказала его мама, внося торт и молоко.
"Слишком поздно, - подумал он, - не успею. А что, если взять их с собой? Сэр, я привез свои книжки, стрелять я ни в кого пока не буду, валяйте, ребята, я подожду тут, среди книг".
- Спасибо, мама, - сказал он, закрывая за собой дверь студии. - Прямо слюнки текут.
Мать поставила поднос на стол.
- Молоко холодное как лед, - заметила она. Его всегда забавляла эта ее привычка расхваливать еду. Она присела на скамеечку возле его кресла, следя за тем, как он берет стакан тонкими, такими родными пальцами, не сводя с него глаз, полных любви.
Он откусил кусок торта и запил его молоком. Молоко было и впрямь ледяное. Неплохо.
- Неплохо, - заметил он.
- Стояло на льду с самого утра, - сказала мать, обрадованная этим снисходительным одобрением. - Милый, а когда приезжает этот мальчик, Корфидд?
- Колфилд. И он не мальчик, мама. Ему двадцать девять. Я подскочу к шестичасовому, может, встречу. У нас есть бензин?
- По-моему, нет. Отец велел тебе передать, что талоны в машине. Там на шесть галлонов. - Миссис Глэдуоллер вдруг обратила внимание на состояние пола. - Ты не забудешь перед уходом собрать книжки, Бэйб[2]?
- Угу, - без особого энтузиазма ответил Бэйб, дожевывая торт. - Когда У Мэтги кончаются уроки? - спросил он.
- Около трех, по-моему. Ах, Бэйб, зайди за ней, пожалуйста. Она будет вне себя от восторга. И в полной форме непременно.
- В форме нельзя, - сказал Бэйб, жуя. - Я санки беру.
-Санки?
-Угу.
- Силы небесные! Двадцатичетырехлетний мальчишка.
Бэйб поднялся, стоя допил молоко - холодное, ничего не скажешь! Лавируя между раскиданными по полу книгами, будто полузащитник, снятый для кино "рапидом", он подошел к окну и раскрыл его.
- Бэйб, ты простудишься насмерть.
- Не-а.
Он сгреб с подоконника горсть снега и слепил из нее снежок. Снег был что надо, не рассыпчатый.
- Ты так носишься с Мэтги, - задумчиво заметила мать.
- Славный ребятенок, - сказал Бэйб.
- А чем этот мальчик, Корфилд, занимался до армии?
- Колфилд. Он вел три радиопередачи: "Я - Лидия Мур", "Борьба за Жизнь" и "Марсия Стал, Д.М.[3]".
- Я всегда слушаю "Лидию Мур", - обрадовалась миссис Глэдуоллер. - Это девушка-ветеринар, да?
- К тому же он писатель.
- Да что ты, писатель? Тебе повезло. Он, наверное, ужасно умный.
Снежок начал таять. Бэйб выбросил его за окно.
- Он чудесный парень, - сказал он. - У него в армии младший братишка, которого сто раз выгоняли из школы. Он про него все время рассказывает, говорит, что у этого Холдена не все дома.
- Бэйб, закрой окно. Пожалуйста, - сказала миссис Глэдуоллер.
Бэйб закрыл окно и подошел к своему стенному шкафу. Он заглянул туда. Все его костюмы висели на месте, только он разглядеть их не мог, потому что они были завернуты в вощеную бумагу. Он вдруг подумал, придется ли ему еще когда-нибудь носить их.
"Тщеславье, ты, - подумал он, - зовешься: Глэдуоллер"[4].
О, все эти девушки в миллионах автобусов, на миллионах улиц, на миллионах шумных вечеринок, никогда не видевшие на нем этот белый пиджак, который Доу Вебер и миссис Вебер привезли ему с Бермудских острововДаже Фрэнсис ни разу не видела его в этом пиджаке. Если бы только была возможность взять да войта в ее комнату в этом белом пиджаке. Когда он был рядом с ней, он казался сам себе таким некрасивым, даже нос у него будто бы становился еще длиннее. А в этом белом пиджаке он сразил бы ее наповал
- Твой белый пиджак я отдавала вычистить и отгладить, - сказала мать, словно прочитав его мысли, что его немножко раздосадовало. Поверх рубашки он натянул темно-синюю вязаную безрукавку, надел замшевую куртку.
- Где санки, ма? - спросил он.
- Наверное, в гараже, - сказала мать.
Бэйб прошел мимо скамеечки, на которой она все еще сидела, не сводя с него влюбленных глаз. Он легонько похлопал ее по плечу:
- До скорого. И смотри, чтоб ни в одном глазу!
