Да не оскудеет рука дающего

Роберту Шекли посвящается

Рабочий день одной из многочисленных лабораторий Института Информационных Технологий медленно набирал обороты после первого летнего уик-энда. Ее молодой заведующий, немного флегматичный и весьма педантичный Раймонд Дюрер, как всегда, был на работе первым и терпеливо ждал своих немногочисленных подчиненных и особенно старого друга и однокашника Грэга Питта, с которым уже долгие годы делил и офис, и львиную долю работы.

— Помнишь, лет десять назад приходил к нам один забавный тип с программой сжатия любой информации? — спросил Грэг с порога. — Мы с тобой тогда только сюда устроились.

— Привет! — невозмутимо отозвался попивающий кофе и просматривающий утренние новости Раймонд. — Ты меня спроси, помню ли я, что было в прошлый вторник?

— Да, привет! — продолжал Грэг. — Неужели действительно не помнишь? Подтянутый старый немец с пронзительным взглядом. Казалось, стены просверлит. Ну, Фердинанд Айзенштайн?

Оторвав глаза от монитора, Раймонд обратил внимание, что рыжие кудри его друга взлохматились чуть больше обычного, а глаза горели непривычно ярко.

— Ну, что-то припоминаю. Лохматый, с огромными усами. Утверждал, что его архиваторы смогут сжать абсолютно любые файлы как минимум вдвое…

— Точно, — подхватил Грэг. — И ты тогда навскидку предложил ему сжать собственные архивы.

Раймонд смутился.

— Да, боюсь, я был не вполне любезен. У нас была запарка, а тут очередной изобретатель с гениальной идеей… Надеюсь, он тогда понял, что сморозил чушь. И что сделал он просто-напросто еще один архиватор, не более. Причем без каких-либо гарантий. То есть абсолютно никому не нужный. Но почему ты спрашиваешь? А почему ты о нем вспомнил?

Несмотря на раннее утро Раймонд как-то устало потянулся. Эта перманентная усталость была присуща ему чуть ли не с детства. Все время погруженный в себя, он будто бы и не замечал внешнего мира. Раймонд редко что-то спрашивал, и всегда, казалось, нехотя отвечал. Но эти немногословные ответы странным образом били в цель. В этом, как и во всем другом, высокий голубоглазый брюнет Раймонд Дюрер был полной противоположностью маленькому и шустрому Грэгу Питту. Что, впрочем, не мешало им быть закадычными друзьями еще со школьных лет.

— Дело в том, что он все-таки сжал собственные архивы, — между тем, ответил Грэг.

— Грэг, нам ведь уже не пятнадцать и даже не двадцать пять. Я тогда потратил битый час, чтобы объяснить этому господину, что если то, о чем он говорит, правда, то многократной инверсией можно было бы поместить на любой диск абсолютно всю информацию мира, что заведомо невозможно. Честно говоря, я думал, что и ты понял.

— Да я-то понял. Только он это сделал.

— Было бы интересно взглянуть, — Раймонд недоверчиво улыбнулся.

— Так я о том же. Три дня назад меня пригласили к нотариусу. Прихожу. Говорят, какой-то старик умер и завещал мне свой компьютер. Несколько неожиданно, но, если рассуждать здраво, да не оскудеет рука дающего.

— Хорошо сказано о покойнике.

— Ладно, не придирайся. Включаю компьютер. Кстати вот он, я его еще в воскресенье в офис приволок. Дома у меня все равно условий никаких. Да еще кот, паршивец, все норовит… Ну, да ладно, не важно. Так вот, включаю компьютер, а там письмо для меня. Оказалось, тот самый немец, Фердинанд Айзенштайн. У него было больное сердце. И, не поверишь, за то, что я угостил его тогда чашечкой кофе, он оставил мне венец всей своей жизни — машину, в которой он сжал полную информацию о Вселенной. Сейчас покажу.

Грэг включил компьютер.

— У тебя температура как? — участливо поинтересовался Раймонд.

Его флегматичности и рассудительности могли бы позавидовать даже англичане и финны из анекдотов.

— Я бы тоже не поверил. Тем не менее, эта машина знает все, абсолютно все.

— Да? Сколько денег у меня в бумажнике? — все так же невозмутимо продолжил Раймонд.

По монитору побежали строки:

«Двадцать восемь единых долларов и тридцать пять центов. Кроме того, в бумажнике находятся водительские права и две кредитные карты. Первая — Международного Единого Банка, сумма на счете…»

— Хватит, это уже никого не касается!

Грэг победоносно взмахнул рукой и даже чуть не подпрыгнул на месте от восторга: хладнокровие друга наконец-то дало трещину.

— Как она работает? — спросил Раймонд с неподдельным интересом.

— Я сам сначала не поверил. Ты слышал когда-нибудь о теории ограниченности общей информации?

— Что-то такое припоминаю. Лет пятнадцать назад о ней шумели, предрекали настоящую революцию в науке… Но, в конце концов, так никто ничего не доделал, и все заглохло.

— Тогда я чуть напомню. Вот, например, когда тебе самому надо было задать бесконечное поле, ты что делал?

— Транслировал одну ячейку во все стороны до бесконечности.

— Точно! А как мы игру «На новом «Форде» по всей Земле» делали, помнишь?

— Конечно! Мы тогда наделали примитивов. Там, где были карты, выстроили их в соответствии с ними, где не было — пользовались самоорганизующимися стохастическими алгоритмами. Так никто и не мог понять, откуда ж все так точно? Каждый же по знакомым местам проверял. А весь наш шарик давно уже в Google’e как на ладони, а города. Так до мельчайших подробностей.