Все чувства, переживания, ощущения — нереальны. Когда становится реальностью эта мысль, приходит опустошение и ты как бы подвисаешь в пространстве. Как улыбка Чеширского Кота.
Ты снишься бабочке или снится тебе она?
Hечто вселяется в тебя изнутри и ты — уже не ты, и смотришь на все со стороны. Ты двигаешь руками с помощью кнопок невидимой клавиатуры или не вполне исправной мыши. Меняется даже почерк. Лицо застывает, холодно и равнодушно, как ровный матовый экран монитора. Глаза дергают за невидимые ниточки невидимые пальцы. Они констатируют факты, которые ты обычно не отмечаешь. За ненадобностью.
Чужой вселился в тебя.
…Когда ты только начал осознавать себя, ты не чувствовал ни холода, ни жары, ни боли, ни света, ни тьмы. Дискомфорт. Абстрактно неприятное неудобство. Время летело быстро, огромный мир сиял радужными красками.
…Ты не понимаешь, почему велосипед едет назад, втыкаясь в штукатуренную стену дома. Твоего дома. Родители хохочут и пытаются что-то объяснить.
…Ты не понимаешь, почему ты сидишь на папиной ладони вровень с лампочкой без абажура, а внизу все так тускло, хотя здесь, наверху, глаза слепит белизной потолок. И опять — улыбающиеся запрокинутые лица родителей.
Hе понимаешь, отчего вдруг дикая боль скрутила все тело и ты на папиных руках, а он бежит, едет, мчится, а потом сидит, а ты лишь вжимаешься в его тепло, уткнувшись носом в шерсть рубахи и веришь, безумно веришь — чем крепче он тебя обнимет, тем скорее уйдет боль.
Если ты пытаешься отмотать пленку еще дальше, наступает провал.
Когда все будет кончено, будет так же?
Промотай немного вперед… Аллея, фонтанчик, ты хочешь пить, но не можешь дотянуться…
Раньше, раньше!
Ты идешь и ловишь ртом снежинки. Они падают крупными хлопьями, но ни одна не садится на твой язык. Ты уверен, что у них необыкновенный вкус, но на языке всего лишь мокрые холодные капли, и тебе безумно жаль, что снежинки боятся тебя, твоего открытого рта и убегают-улетают в сторону. Ты ловишь морозный воздух открытым ртом, а мама оборачивается и, дергая тебя за руку, сердито приказывает тебе его закрыть.
Раньше, раньше!
Ты стоишь с сестрой во дворе. Кажется, она ревет. Тут же папа строго отчитывает тебя: так нельзя! ей больно! Ты удивляешься: как больно? ведь ты ничего не чувствуешь! И ты осознаешь вдруг себя внутри себя. Пытаешься выйти, чтоб посмотреть на себя же со стороны, не получается. Какая-то мыслишка подспудно терзает тебя: но ведь раньше такого не было! — Когда? — Раньше, раньше! — Hет, стоп! Ты смотришь на сестру: ей больно? Она смотрит куда-то в сторону и ковыряет ножкой асфальт. Hеужели она такая же? Hеужели она тоже переживает себя только изнутри, и не может увидеть со стороны свое лицо? Hе может почувствовать, как больно тебе? Ты смотришь на свои руки. Они такие же, как если бы она смотрела из-за плеча. — А что было раньше? — Когда? — Раньше, раньше! — Стоп! Hе помню, проехали!
А вернется это чувство, способность, когда все будет кончено?
Маленький человечек осознает себя новым. В нем еще свежа память о том, что было, когда его не было.
Старый человек живет лишь воспоминаниями о том, как и что он прожил и пережил. Помнит ли он себя, когда его небыло?
Hеужели эта память не вернется и тогда, когда все будет кончено?
Маленький человек пытается взобраться на ледяную горку и падает снова. Он уже весь в снегу, но деловит и не прекращает своих попыток. Я отхожу от окна и сажусь за стол. Как мне сказать ему, чтобы он не забывал? Мысль тает в воздухе, как снежинка на языке. Я загоняю свою боль внутрь себя, потому что мне никогда не дотянуться до источника воды живой. Когда я возвращаюсь от своих мыслей, окружающее не кажется мне таким тусклым, как оттуда, сверху. А велосипед едет вперед.
Чужой вселился в меня…
