Спокойные майские сумерки над подмосковным лесом медленно сгустились до темной ночи, каких не видывали вблизи мегаполисов люди старого мира. На востоке, из золотистого зарева, всходила полная луна. Но она не могла погасить сияния поразительно ярких звезд, как это делали когда-то огни городов.
Все изменилось за тридцать лет. От городов остались руины, электрический свет угас почти повсеместно, и только ледяные звезды, как глаза мифических небесных зверей, продолжали бесстрастно взирать на остатки погибшей цивилизации.
Впрочем, погибла она не везде. Кто-то выжил после страшной эпидемии, кому даже удалось избежать заразы, укрывшись в бункере, кто-то мутировал в страшных тварей, бездумно уничтожающих все, что попадалось им на пути. Жизнь людей стала короткой, что заставляло проживать ее совершенно не так, как раньше.
Возможно, именно это и навело Дарью на мысль о побеге. Раньше никто не додумывался до такого, так как бежать, по сути, девушка собиралась из подлинного, по меркам нового мира, рая. Хорошая еда, относительная безопасность за стенами Крепости, отсутствие непосильной работы. Другие зараженные быстро дичали, но в Крепости, благодаря гениальной идее Янычара, сохранились все знания старого мира, так как в бункере, вокруг которого возвели мощные бревенчатые стены против мутантов, до сих пор жили Чистые и их потомки.
На первый взгляд побег из такого сытого и безопасного места выглядел полной глупостью. Причем глупостью, опасной до крайности. Но у Дарьи был свой мотив. Она не боялась смерти, но каждый день ее жизни красноречиво показывал, что бывают состояния намного хуже смерти. Смерть что? Раз, и нет тебя. Даже подумать не успеешь. Ну или немного помучаешься. А вот когда мучения длятся годами – это уже совсем другое дело.
Дарья отошла от окна вглубь полутемной комнатенки, большую часть которой занимала одноместная кровать, и задумалась, усевшись на грубо сколоченный табурет. Конечно, шансы на побег были бы намного выше у одного человека. Сама по себе Дарья могла бы соблюдать режим тишины очень долго, можно было бы пробраться по крыше барака для незамужних девушек почти до самой стены и оказаться за воротами, убив одного, максимум двух, охранников. Так стоило ли девчонок втягивать? Дарья вздохнула, подумав, что действительно можно просто свинтить одной, и все дела.
С другой стороны, «свинтить» в данном случае означало то же самое, что «бросить». Бросить тех, кого ты сама же на побег и подбила, внушив надежду на какую-то иную судьбу, кроме очевидно отпущенной. Впрочем, у них, конечно, был путь назад. Ну если не делать шаг вперед, то и шага назад не потребуется. Дарья усмехнулась. А она сама чем отличается? Она тоже могла не делать никакого шага, лечь спокойно спать, завтра надеть свадебную накидку, бусы, серьги, остричь волосы, такие же длинные, как у мамы, и выйти замуж за этого Юсупа. Тихо, спокойно, без соплей и крови. Как сказала Лейла, мол, пиписка не сотрется, у нее в нужный момент коэффицент трения понижается. Грамотная. Но дело, конечно, было не только и не столько в необходимости терпеть секс с нелюбимым мужчиной. Куда больше пугала необходимость прожить и без того короткую жизнь с этим нелюбимым мужчиной, да еще в качестве его официальной собственности.
Ну, правда, сколько осталось? Сейчас Дарье двадцать лет, значит, пять из отпущенных уже за спиной. Не все и до этого возраста доживали, а уж чтобы до двадцати пяти, так это долгожители, точно. Как ни крути, Дарья ходила по земле последние годы, и у нее не было никакого желания провести их в гареме Юсупа. Хоть он и царь зараженных, хоть его жены и купаются в роскоши и комфорте, но какой сейчас прок от побрякушек и завистливых взглядов? Вот если бы свежей печеной козлятины каждый день к ужину, это было бы ценно. Но женам Юсупа жрать от пуза все равно не дают, чтобы не жирели.
А ведь были в Подмосковье и другие времена, даже живых свидетелей осталось немало. Взять хотя бы ученых в лаборатории или Чистых в бункере. Или маму. Из всех, кто вступил в контакт с вирусом, только ей удалось остаться Чистой. Ученые говорят – иммунная. Вроде как доктор Вильман, создавший вирус, оставил лазейку для себя, а мамины гены каким-то случайным образом в эту лазейку тоже попали. Поэтому она все помнит. И старый мир, рассказы о котором можно слушать, как сказку, и эпидемию, внезапно поразившую все человечество. Маме было десять лет в те страшные дни, и она о заражении рассказывать не любит. А вот о том, как люди летали в космос и опускались в глубины морей, рассказывала часто.
