О фактах, отражённых в повести Игоря Гергенрёдера
«Апрельским днём 1918 в Кузнецк вошла вооружённая часть: верховых не менее ста и раза в три больше людей катило на подводах». Так начинается моя повесть «Комбинации против Хода Истории». Вступивший в Кузнецк красногвардейский отряд Пудовочкина принялся грабить, бесчинствовать. Это вынудило горожан тайно договориться, и им удалось истребить отряд. Очевидцем происходившего оказался мой отец кузнечанин Алексей Гергенредер, которому весной 1918 было пятнадцать лет. Он рассказывал мне об увиденном и услышанном, благодаря чему я написал повесть.
Не раз сопоставлявший мои повести о Гражданской войне с фактами, доктор исторических наук Антон Викторович Посадский нашёл статью советского журналиста, написанную к 10-летию происшедшего в Кузнецке. События освещены, разумеется, с позиций партийно-советской печати. Возможно, читателю будет любопытно сравнить публикацию с тем, что отображено в повести.
Статья „Чистая дево, радуйся…“ напечатана в газете „Саратовские известия“, в номере 100 от 14 апреля 1928 г.
Текст приводится с сохранением всех особенностей оригинала.
Игорь Гергенрёдер
„Чистая дево, радуйся…“(Кровавая пасха 1918 г. в г. Кузнецке)
Не сразу докатились волны Октября до тихого мещанского городка Кузнецка, а когда, наконец, докатились, – они не были еще носительницами всеизменяющей очистительной бури; они были только ее предвестницами.
Власть советов была провозглашена в Кузнецке в январе 1918 года, но власть эту олицетворяла партия левых эсеров: ее, этой партии, представители почти безраздельно господствовали и на с’езде советов, и в исполкоме, и они же провели через с’езд «демократическое» добавление к резолюции о власти советов, – добавление, гласившее, что советы должны избираться на основе всеобщего избирательного права. Умер прежний, кадетский, «исполнительный комитет народной власти», возглавлявшийся местными «общественными деятелями» помещицко-земской формации, но дух его незримо витал над новым советским исполкомом, составленным из лево-эсеровских юнцов, только что покинувших школьную скамью.
Большевистская организация оформилась только в апреле 1918 г. Но она не могла оказывать решающее влияние на лево-эсеровский исполком и до поры до времени «советская власть» в Кузнецке была только фикцией. Буржуазия кузнецкая – все эти Вилкины, Бобровы, Носковы, Башкировы, Иконниковы, Янины – жили, как и встарь, не особенно беспокоясь происшедшей «переменой», и чувствуя себя, «как у Христа за пазухой», за покладистым эсеровским исполкомом. Что, в самом деле, изменилось? – Одна «вывеска». Только!…
Но бесконечно долгое время так продолжаться не могло. Первой забила тревогу молодая большевистская организация. Полетели телеграммы в соседний Хвалынск: «Просим выслать отряд для водворения революционного порядка в городе».
Хвалынск быстро откликнулся. Ответная телеграмма кратко сообщала:
– «Отряд выслан. Приготовьтесь».
* * *
Кузнецкие старожилы и сейчас вам расскажут много о хвалынском отряде. Но не берите их слов на веру. Из того, что вам наскажут, отсейте 90-95 процентов чистого вымысла, слухов и сплетен, – лишь остальному кое-как можно верить. Вам будут рассказывать о «банде хулиганов и грабителей», о грабежах и зверствах, о том, как якобы «мы вместе с коммунистами разбили хвалынскую банду», и т. д. и т. под. Дело было не так.
Из Хвалынска вышел на Кузнецк действительно революционный отряд Красной гвардии, состоявший из крестьян-бедняков Хвалынского уезда. Во главе отряда стояли командир Пудовочкин и комиссар Кузин. Но… отряду пришлось итти пешим порядком через ряд волостей, охваченных кулацкими восстаниями; по дороге к отряду присоединились группы дезертиров и просто бандитов, и в Кузнецк отряд прибыл уже не в количестве 150-200 человек (первоначальный его состав), а значительно «разбухшим» и обросшим всякого рода темным элементом. Основное ядро отряда затерялось в массе новых «соратников», а последних было чуть ли не вдвое больше, чем хвалынцев.
Отряд начал внутренне разлагаться. Подпал под это разлагающее влияние пришлой дезертирской массы и сам командир отряда, Пудовочкин. Революционный порядок отряд начал водворять нагайкой и штыком. Но это еще куда ни шло. Время было не такое, чтобы проявлять особенную щепетильность. Однако, Пудовочкин стал «пощипывать» не только буржуазию, но и все остальное население. Реквизиции частенько выливались в прямой грабеж, и при этом не очень разбирались, с кем имеют дело.
Положение создалось чрезвычайно серьезное. Местная власть совершенно растерялась. Внутри пудовочкинского отряда не нашлось энергичных людей, которые могли бы вытравить линию Пудовочкина (комиссара Кузина Пудовочкин «за несогласие» посадил в тюрьму; туда же попала и часть членов кузнецкого исполкома). А население глухо волновалось; реакционные элементы поднимали голову, стремясь использовать благоприятный случай для организации всех недовольных советской властью.
Немногие кузнецкие коммунисты снова забили тревогу. Они поспешили сообщить о происходящем в Пензу, Сызрань и другие города. Но было уже поздно. События назревали с катастрофической быстротой.
