– Расскажи, что, по-твоему, ты видела.
– Да ничего особенного, – сказала Сурт, с которой мы сидели в обзорной рубке бок о бок, в двух соседних креслах. – Видно, не стоило мне упоминать об этом, очень уж дерганая у тебя сестра.
– Не вздумай переживать из-за Арафуры. Если ты что-то видела, мы все должны об этом знать.
– Но если бы здесь шнырял еще один корабль, мы бы увидели его на подметале?
– Сурт, подметала не безупречен. Вот почему мы следим за парусными вспышками. В подходящих условиях их можно заметить на гораздо большем расстоянии, особенно через телескоп. Ты ведь смотрела в трубу с большим увеличением, верно?
Сурт смутилась:
– Я даже не пыталась отыскать корабль. Просто таращилась на миры, надеясь хоть одним глазком увидать родину. Фура же не рассердится на меня, правда?
– Конечно нет, – тихо ответила я, чуть поворачивая прицельное колесо. – Такое случалось с каждым, и стыдиться тут нечего. Чуточка тоски по дому не скажется на нашей преданности команде.
– Я, наверное, даже не глядела туда, куда надо. Так и не научилась разбираться в таблицах и схемах, как все вы. Моему котелку по нраву машины, а не цифры.
– Не расстраивайся. У всех сложности с этими таблицами – за исключением разве что Паладина.
Она опустила голову и помолчала несколько секунд.
– Адрана, а ты когда-нибудь его искала?
Я кивнула, понимая, что она имеет в виду.
– Мой родной мир? Да. Время от времени. Но не думаю, что по-настоящему его нашла, – по крайней мере, биться об заклад не стану.
– Он называется Мазариль?
– Да.
– Миленько.
– На деле он не очень-то милый. Просто коричневый камень с зелеными вкраплениями. Слишком темный и убогий, за несколько тысяч лиг не разглядишь. Наши родители переехали туда, не найдя лучшего местечка по средствам в Солнечных Краях, – и, сдается мне, Мазариль так и не стал для них настоящим домом.
– Ваши родители остались там?
– Нет… не совсем. Мать умерла довольно давно. Она заболела, когда по мирам в очередной раз прошлась какая-то хворь и у нас не было денег на хорошего доктора или полет к пришельцам. Может, и они бы не смогли ей помочь…
– А твой отец? – резко спросила Сурт, прерывая мои размышления.
Что-то во мне туго натянулось, как снасти при попутном ветре. С тех пор как мы взяли на себя управление этим кораблем, нам с сестрой пришлось столкнуться с трудными переменами. Она стала другой, а я все еще продолжала меняться после тех неприятностей, которые пережила в комнате доброты. Как правило, мы собирались с силами и обсуждали эти вещи открыто, по крайней мере между собой. Если вспомнить, как однажды дошло до того, что я приставила нож к ее горлу, то разговор был единственным способом восстановить доверие, которое мы разделяли с детства.
И все-таки, как бы мы ни пестовали в себе благотворную искренность, на тему отца я не смела даже заикаться.
– Какой трубой ты пользовалась, когда увидела вспышку?
Я так нагло ушла от ответа, что Сурт аж заморгала, но у нее хватило ума не давить.
– Вот этой, Адрана, – сказала она, поворачивая одну из труб и открывая крышку окуляра.
– Похоже на правду. Оптика во всех телескопах первоклассная, и зеркала хорошо посеребрены, но этот она, должно быть, совсем недавно велела откалибровать. Я не прочь поспорить, что это одна из лучших подзорных труб на любом корабле во всем Собрании.
– Жаль, что она не придумала для ее применения повода приятнее, чем смертоубийство.
– Да, у нее имелись кое-какие недостатки, – сказала я с улыбкой, чтобы Сурт поняла всю иронию моего преуменьшения. – Но уж по части снаряжения она обладала превосходным вкусом.
До недавнего времени наш парусник принадлежал женщине по имени Боса Сеннен. Боса называла свой корабль «Алой дамой», но у ее врагов он давно заслужил второе, почти официальное название: «Рассекающая ночь». Это был намек как на его любимые места обитания, в темноте за пределами миров, так и на черноту корпуса и парусов. Боса пользовалась этим, чтобы выслеживать другие корабли, красть их добычу и убивать экипажи, за исключением тех немногих матросов, кого она забирала для своих собственных целей. Так продолжалось гораздо дольше, чем длится обычная человеческая жизнь, потому что Боса Сеннен была в той же степени идеей, что и персоной, – идеей, которая могла прирасти к любому индивиду, чтобы послужить ему или поработить его, прежде чем перейти к кому-то другому.
Меньше года назад Боса допустила первую из двух серьезных ошибок. Она выследила и захватила корабль «Скорбящая Монетта», на котором служили мы с сестрой: это был первый раз, когда мы покинули Мазариль, и первый полет на таком корабле. Арафура сбежала, я – нет, и из-за моего умения общаться с костями Боса решила взять меня в команду, а не убивать. Поэтому она стала переделывать меня на свой лад, применяя психологические, химические и электрические методы пыток, принуждения и трансформации личности.
