ГЛАВА I. Оригинальное жилище
— Кассулэ!..
— Что, мистер Раймунд?..
— Уверен ли ты в том, что действительно видел, как один из этих проклятых шпионов прокрадывался в камыш, когда я показывал Эбенезеру Куртиссу, как надо прокладывать мою трубу?
— Нет, не то, что уверен, но трава на правом берегу колыхалась очень подозрительно, и мне померещилось нечто вроде человеческой головы между двумя кустами тростника.
— Почему не предупредил меня немедленно? Мы накрыли бы эту голову, чтобы узнать, кому она принадлежит…
— Но вы как раз были заняты объяснением господину Куртиссу способа привешивания поплавков, и я не осмелился прервать вас.
— В сущности, эта деликатность делает тебе честь, Кассулэ! Тем более, что до сих пор ты не приучил меня к ней. Ты совершенствуешься, мой мальчик, и в конце концов я сделаю из тебя джентльмена. Но в этом случае тебе следовало бы предупредить меня!
— Я сам понял это, но слишком поздно, господин Раймунд; когда я решился указать вам, голова уже исчезла. Может быть, это был лишь камень или пень.
— Гм! На это не надо полагаться!.. В Дрилль-Пите все всегда настороже и наверно уже заподозрили что-нибудь неладное… Эбенезер Куртисс их чрезвычайно интересует. Будь уверен, что они следят за каждым его движением. Поэтому-то нам лучше было избрать для своих опытов озеро, чем повторять их на реке.
— Да, но тогда вы, как и в первый раз, потеряете свою трубу, и мы пять или шесть часов проищем ее под водой.
Раймунд Фрезоль ничего не ответил на это возражение и, наклонившись над конторкой, снова принялся молча выводить цифры и алгебраические формулы. Это был высокий молодой человек, лет двадцати, одетый так, как одеваются рабочие Северной Америки: в шерстяную рубашку и холщовые штаны, заправленные в высокие сапоги. Однако, несмотря на этот вполне американский костюм, никто не принял бы его за англо-саксонца. Изящный и гибкий стан, каштановые волосы, остриженные под гребенку, светлые глаза и тонкие усы, обрамлявшие энергичный рот, выдавали в нем истинного француза.
Тот же, кого звали Кассулэ, был плотный мальчуган с несколько старообразной, но чрезвычайно хитрой физиономией, одной из тех рож короткошерстых и черноглазых такс, которые снуют между ногами конюхов.
Он также носил рубашку и холщовые штаны, но финансы, видимо, не позволяли ему купить пару сапог, почему он пока довольствовался грубыми башмаками.
Что же касается до помещения, в котором происходил такой разговор, то это был ветхий дилижанс с желтым кузовом, превращенный теперь в передвижное телеграфное бюро, о чем свидетельствовали, помимо аппарата Морзе, две телеграфные проволоки, прикрепленные на потолке к фарфоровым изоляторам.
Часть дилижанса была отгорожена и остроумно превращена в спальню, занятую двумя кроватями, сооруженными из куска толстого холста, натянутого на раму.
Скамейка, переносная печь, большой цинковый таз и весьма небольшое количество кухонной утвари вместе с пятью-шестью полками, заставленными книгами, составляли всю обстановку передвижного дома. Одно из окон в передней части было снабжено решеткой и предназначалось для общения с публикой. Через остальные окна можно было видеть оригинальный и пустынный пейзаж, бесплодную равнину, еще недавно, по всей вероятности, покрытую лесом; теперь же на ней видны были лишь срубленные стволы деревьев, да деревянные или цинковые домики, сгруппированные вокруг высоких сооружений, так называемых «derricks», которые служат для пробуравливания нефтяных колодцев.
Эти derricks тянулись направо, налево, на север, юг, восток, всюду, куда лишь хватал глаз; все они были одинаковой величины, в двадцать-тридцать метров высоты, и с навесом у основания, где грохотала паровая машина.
Лишь к западу исчезали derricks, уступая место длинным рядам деревянных домов, среди которых местами выделялись более красивые оштукатуренные кирпичные постройки — отели, магазины, салоны и трактиры.
Это было не что иное, как Дрилль-Пит, один из тех городов, которые, благодаря нефтяной горячке, как грибы, внезапно возникали на почве Пенсильвании, — иногда исчезая так же быстро, не дав даже географам времени занести их на карту. В Дрилль-Пите насчитывалось уже до тридцати тысяч жителей; он уже мог похвастаться десятью школами, биржей, фонтанами, библиотекой, тремя железными мостами и деревянной набережной по Jellow-River, живописной речке, невдалеке от города впадавшей в озеро Эри.
Пока Раймунд занимался вычислениями, Кассулэ вдел в иголку нитку и принялся чинить (и надо сознаться, очень ловко) свою старую жилетку. Но, по-видимому, эта работа не доставляла достаточной пищи его воображению; молчание, казалось, тяготило его, и он время от времени поглядывал на своего товарища.
— Господин Раймунд! Если вам это не доставит труда, то мне хотелось бы узнать кое-что.
— Ну, говори!.. Я уже кончил свои вычисления!
— Ну, и отлично! Я смотрю вот на эти derricks, которые, чтобы найти нефть, пробуравливают колодцы в пятьсот-шестьсот метров глубиной, и мне хотелось бы знать, давно ли выдумали строить такие машины?
— Не очень-то давно — всего лишь двадцать пять лет тому назад.
