О чем подумает нормальный здравомыслящий человек при виде рыжего негра? Первым делом, что напекло голову солнцем, что пересидел вечером у телевизора, до сих пор в глазах розовые голографические чертики из рок-сериала, что лукавый бармен капнул в фирменный безалкогольный напиток чего-нибудь одурманивающего. Коли природа обделила тебя воображением — а именно таких набирают в Международную Вахту Паритета, — то удовлетворишься еще более простым предположением: мол, шевелюра у нового напарника крашеная, и, к лицу она ему или не очень, тактичнее всего чужих странностей не замечать.
Известно, однако, удобное объяснение не обязательно самое верное. Второй год носил «полковник» Занин свое временное представительское звание. И хотя звездочки на погонах в их службе не предусмотрены, да и сами погоны никогда не отягощали занинских плеч, и невооруженным глазом было видно: явившийся на смену шикарному парню Дику новичок натурален от огненных вихров над крутым черным лбом до мягких марафонок. Редкое, можно сказать — невозможное сочетание мастей. И кто знает, не поставлена ли перед красавчиком задача каким-то образом вывести из себя «восточный сектор»?
— Добро пожаловать! Вэлкам! — на правах старожила приветствовал гостя советский представитель Вахты. — Дмитрий Занин.
— Кен Лазрап, — представился американский коллега.
Синхронные улыбки, краткое, но крепкое — на измор — рукопожатие, дозированный наклон головы. До «верительных грамот», слава человеческому легкомыслию, не дошло. Почти одновременно Кен Лазрап преуморительно сморщил нос, Дмитрий Занин службицки выкатил глаза, и оба облегченно рассмеялись. Страшнее всего на Вахте нарваться на зануду.
— Давно в Паритете? — спросил Занин.
— Пятый год. На вахте впервые.
Об этом можно не сообщать, это видно по голым шевронам. Чтоб заработать к ним пальмовую ветвь, надо отдежурить в таком вот бункере два полных срока. Месяц. И еще месяц после двухнедельного перерыва. Тогда тебе присвоят временное представительское звание не ниже советника второго ранга, в просторечии подполковник. И легкой тебе службы, камрад, получи право три замечательных года ничего не делать шесть часов в сутки, с отпуском за каждый месяц этого ничегонеделания. Ну, правда, не великое удовольствие высиживать здесь целую смену, загнав внутрь себя даже тень страха, даже квант паники. А поскольку людей с медленной кровью — чтоб уж совсем на зависть рыбам — мало, то и охочих сюда не слишком. Да и отбор такой, какой когда-то космонавтам не снился.
Условностей на Вахте хоть отбавляй. Начиная с излишества самой Вахты. Ибо что может сделать человек там, где и автоматам не справиться? Недоверие к партнеру на заре разоружения породило массу… как бы помягче выразиться… взаимобесполезных, зато абсолютно симметричных мер. По тому наивному детскому принципу, который описал в своем рассказе Михаил Зощенко: «А если ты, Лёлишна, съела конфету, то я еще раз откушу от этого яблока». — «А если ты, Минька, опять откусил от яблока, то я съем еще одну конфету». Короче, бдительность и контрмеры — вместо того чтоб одному отказаться от своей очереди хода, а другому немедленно ответить тем же. Принцип на принцип. Рано или поздно, разумеется, процесс ядерной разгрузки сдвинулся все-таки с мертвой точки, покатился потихоньку к нулю. И худо-бедно, с ограничениями, оговорками и отступлениями достиг на Земле желанного уровня. А вот в космосе заклинило. «Не можем существовать без ядерного оборонительного щита», — провозглашает одна сторона. «Но вы же свой щит и над нашими головами вешаете, — возражает другая. — А ежели рухнет?» В общем, разлад. Ни дипломатия, ни здравый смысл, ни третейские судьи — неприсоединившиеся страны — не помогали взаимопониманию. Никто не осуждал высокие договаривающиеся стороны: вся история планеты — это войны, политический шантаж, демонстрация военных мускулов. Но народы истосковались по мирному небу. Надоело дрожать, надоело бороться за выживание, хочется выжить. А компромисса нет как нет.
Пока вдруг не нашлось поистине соломоново решение: замкнуть системы сами на себя. Хотите запустить ваш щит? Запускайте. А мы к нему, выражаясь фигурально, приспособим ма-ахонький такой взрыватель. Начнет звено щита падать — по злому умыслу или из-за неисправности — мы, не разбираясь, провокация это или нападение, нацелен удар на собственные города или предназначен наши с горизонтом сровнять, в ту же секунду тихенько, аккуратненько, на безопасном от Земли расстоянии разносим ваши ядерные боеголовки вдребезги. У вас спутники? Прекрасно. А у нас следящие лазеры. Отклонится бомбочка с заявленной орбиты хоть на метр — тут ей и финиш. Сместится луч лазера хоть на угловую секунду с оси слежения — и кольцевое отражающее зеркало обратит его вспять, а бомба тут же накроет подконтрольную территорию. Словом, паритет. Опасность поровну. И спокойствие на равных. Одно от другого никуда.
![Приключения Сэмюэля Пингля [с иллюстрациями]](/storage/book-covers/fc/fc39a5abae6443457fe1ac7d2fcc954d4e486557.jpg)