— Как видите, Ирина Петровна, предложенная мною терапия приносит успех. Любому страху надо дать имя, выпестовать его, пощупать, попробовать на зубок. Сколько кукол уже сшито?
Ирина нахмурилась.
— Вчера закончила шестую. Доктор, посмотрите на ее пальцы! Живого места нет, исколоты в кровь.
Врач снял очки, дыхнул на стекла.
Маленькие слезливые глазки виновато заморгали.
— Зато эффект на лицо! Придуманные кошмары уходят только с реальной болью. Выстрадав страх через тактильные ощущения, обретаешь над ним власть. Осязание — шанс обрести свободу и обратить врага в защитника и благодетеля. Дали имя последней куколке?
— Да, «Бука, звонящий в дверь», — Ирина поднялась из-за стола, шагнула к окну, открывающему вид в соседнюю комнату. Прижалась лбом к прохладному стеклу и устало закрыла глаза.
Зрелище не для слабонервных.
На кровати, укутанная проводами, в окружении верных стражей, спала десятилетняя дочь. «Бука — гасящий свет» притаился на табуретке у выключателя. «Живущий под кроватью» нес вахту на половике. «Бука — вылезающий из ванны» устроил засаду в умывальнике. Ватная голова «прячущегося в гардеробе» выглянула из лабораторного шкафа. «Прыгающий с потолка» качался на люстре, вцепившись в бинт.
Новая кукла, с еще свежими пятнами крови от исколотых пальцев сидела на пороге и лупилась крестиками вместо глаз.
Остался еще один — Безликий. Ему пока не придумано имя, не выбран образ.
Ирина вернулась за стол.
— В моем детстве методы лечения были другими. Никто не шил собственными руками кошмары. Использовали шоковую терапию. Лечили подобное подобным.
— Поэтому «буки» и возвращались! Те времена канули в Лету, мама. Девочка Ваша вступает в пубертатный возраст, на место детских страхов, которые мы планомерно истребляем, могут прийти взрослые фобии. И если мы сейчас не научим ребенка обращать зло во благо, то последствия станут непредсказуемыми. У нас остался главный враг — Без Лица. Нет ничего страшнее, когда не понимаешь, что видишь. Ведь так?
Ирина послушно согласилась.
Монотонный голос врача, писк осциллографа, шелест самописцев, подмигивание датчиков, качающийся вслед дыханию настольный perpetuum mobile наполняли голову тяжестью, усыпляли.
«Ой! Он снова здесь. Безликий! Ирочка испуганно ощупывает кровать — пусто, поднимает голову. Мишка сидит очень далеко и не может ей помочь. Храбрец! От ужаса высунул язык, вздыбил на загривке плюш, вытаращил глазки-пуговки! Мама!
Безликий наклоняется все ниже. Он тяжело дышит, хрипит. Мама! Почему меня никто не слышит? Подушка плотно ложится на голову. Горячие пальцы стягивают колготки… Ма!»
Отчаянный вопль вырвал Ирину из лап кошмара. Скрипнула дверь, из соседней комнаты, где спала дочь, выглянул доктор.
Женщина закричала вновь.
Врач спешно отвернулся. Первым делом нацепил очки, пряча в ладонях пустое плоское лицо и прорезавшиеся маслянистые глазки, а потом ловкими движениями вылепил остальные черты:
— Вот видите, безымянные страхи всегда возвращаются! Пойдемте, Машенька проснулась.
