Юноша, лежавший на холодном полу безлюдного коридора, был безнадежно мертв.
Некогда яркие карие глаза подернулись белесой дымкой и незряче смотрели прямо на ослепительно-белый шар, освещающий усеянный красными брызгами мрамор.
Я неверяще переводила взгляд с него на тяжелую статуэтку богини плодородия, которую так и не выпустила из рук, — пальцы словно одеревенели и не желали разгибаться.
Могла ли я, представительница одного из древнейших родов Шрэтонской империи, предположить, что стану, пусть и случайно, убийцей?
В общем-то… да. Если бы не пренебрегала занятиями и как следует выполняла домашние задания, что со мной, к прискорбию, случалось крайне редко и не тогда, когда это действительно нужно.
— Какого свилла[1] здесь творится?!
Голос, спугнувший сонную послеобеденную тишину, прозвучал подобно грому. Первым моим побуждением было втянуть голову в плечи, вторым — провалиться сквозь землю. Да так глубоко, чтобы даже через месяц никто откопать не сумел. Только вот беда — прятаться от некроманта под землей бесполезно. Без подручных инструментов в два счета достанет… Так что я благоразумно разжала пальцы и, даже не дрогнув, когда проклятая статуэтка приложилась о мою обутую в легкие туфельки ногу, обернулась. Смерила мэтра Вилгоша затравленным взглядом, по достоинству оценила явленную мне откормленную филейную часть леди Удачи и сделала единственное, что полагается в такой ситуации девушке из приличной семьи, — лишилась чувств.
И только ощутив под щекой что-то липкое, неприятно пахнущее железом, я поняла, что Удача не просто отвернулась от меня, но еще и дверью перед самым носом хлопнула, малость его не прищемив.
Странная все-таки штука — время. По сути, мы живем лишь одним мгновением. Настоящее столь мимолетно, столь эфемерно… Всего один удар сердца — и вот оно становится прошлым, которое уже никто не в силах вернуть или изменить, но которое всегда определяет наше будущее.
Этот день, безусловно самый ужасный за все мои восемнадцать лет жизни, был предопределен еще в момент моего появления в стенах Чародейского университета имени Риллиса Гилена. Вернее сказать, в тот самый недобрый миг, как я столкнулась с кареглазой брюнетистой мечтой большинства студенток — Риннаром Шариденом. Возможно, это тоже было чем-то обусловлено, не знаю, но, так или иначе, наши отношения, мягко говоря, не сложились сразу и всерьез.
Мой обожаемый папа с детства учил меня, что если кто-то тянет руки туда, где им не место, то не грех эти самые руки оторвать. По самую… хм, поясницу. Мама, однажды случайно услышавшая эти наставления, закатила дражайшему супругу полноценный скандал. Она надеялась вырастить из меня настоящую леди, достойную своей фамилии, а настоящая леди ни в коем случае не должна драться, огрызаться и использовать лексикон уличных хулиганов. Папа тогда покорно согласился со всеми обвинениями и доводами, добился прощения и… продолжил гнуть свою линию, правда, теперь уже в строжайшей тайне от супруги.
— Быть леди, Санька, конечно, хорошо, — часто говорил он после очередного жизненно важного наставления, не входящего в мамины планы. — Но только если с леди находится тот, кто сможет ее защитить. В иных случаях быть леди — плохо.
И подмигивал с самым залихватским видом, а я, окрыленная новыми знаниями, через открытое окно удирала на улицу — отрабатывать приобретенные навыки на порицаемых маменькой «хулиганах», то есть обычных дворовых мальчишках, и пополнять словарный запас неприличествующими леди выражениями.
Славное было время. Жаль, уже не вернуть — прошлое осталось в прошлом.
А в моем настоящем все было далеко не столь радужно.
Так вот, Риннар… Риннар Шариден распустил свои руки и весьма болезненно по ним получил. Так болезненно, что целый день провалялся в лечебнице. Может, звучит не так страшно, но лорд Шариден учился на третьем курсе боевого факультета и мнил себя — не без оснований, надо признать, — одним из лучших.
И вот этого великолепного лорда-зазнайку спустила с лестницы какая-то мелкая первокурсница. На глазах у доброй половины студентов…
Так что я вполне понимала, почему Риннара на мне переклинило. Но смириться с этим не желала. В итоге первый год учебы превратился для меня в персональный Ранос.[2] Не менее раза в месяц я рыдала в уголке своей комнаты, не обращая ни малейшего внимания на попытки моей соседки прекратить локальный потоп. Чуть реже слезоразлив происходил в кабинете нашего куратора, мэтрессы Ноллин, к которой меня отводила все та же отчаявшаяся соседка. К слову, Риннара я так и не сдала. Гордость, чтоб ее. И желание самостоятельно поквитаться с наглецом.
И я таки поквиталась. Перед итоговым практическим экзаменом по профильному предмету подлила ему в чай одно интересное зелье, выменянное у алхимиков за пару красивых безделушек. Ах, какой же был эффект! Вышедший на спарринг Риннар и не догадывался, что после первого же заклинания противника будет рыдать как девчонка, обвинять в неоправданной жестокости преподавателя, комиссию и весь мир и клясться уйти в монастырь замаливать грехи, свои и чужие. Только боги знают, какое я тогда получила удовольствие! Стоя за тонкой перегородкой, куда провела меня сочувствующая моим мытарствам однокурсница Риннара, приникнув к дающему неплохой обзор зазору меж досками, я чувствовала себя счастливой и полностью отомщенной. Университет я покидала в самом радужном настроении и за два месяца каникул благополучно позабыла о существовании лорда Шаридена.
