В один из вечеров минувшего августа мы с Фрузсиной любовались будапештским закатом, облокотившись на перила цепного моста Сеченьи. Я прилетел около полудня, но города, по уважительной причине, увидеть толком ещё не успел. Уже вспыхивали и разгорались гирлянды огней, обозначая центральные улицы; внизу по Дунаю плыли под весёлую музыку набитые туристами речные трамвайчики. За мостом, в забегаловке у подножия покрытого зеленью холма Геллерт, нас ждали друзья Фрузсины, отмечавшие какой-то праздник, однако мы не спешили туда – часы, проведённые в гостиничном номере за сдвинутыми шторами, на сегодня лишили нас прыти.
Даже Фрузсина, обычно довольно бойко что-то чирикающая по-русски (она сама недавно прилетела из Москвы, где проходила практику в МГУ и где мы случайно познакомились), теперь притихла. Отклеившись от перил, я шутливо потрепал её волосы, скользнул рукой вниз и легонько шлёпнул по заднице (Фрузсина при этом чуть вздрогнула). В ответ она прижалась ко мне.
– Ти шчастлив?
Девушка смотрела на меня, и в её взгляде с поволокой угадывал я своё собственное отражение с блуждающей по усталому лицу блаженной улыбкой.
Фрузсина ничего не знала.
Дело, видите ли, в том, что восемнадцать лет назад я учился в Литературном институте, почитывал книжки, пописывал стишки и совершенно не представлял, чем займусь дальше. Была у меня в то время одна э… знакомая, сокурсница, начинающая писательница. Ну ладно, да, первая любовь и всё такое! Так вот, довела меня мамзель до состояния, когда при мысли о ней зуб на зуб не попадал.
И я решил взять себя в руки. Стать серьёзным, взрослым человеком. Жениться. Причём на девушке сугубо положительной, вменяемой, в творческие дебри не лезущей и звёзд с неба не хватающей. Но где найти такое сокровище? В институте? Дохлый номер!
А надо сказать, что тогда (это был девяносто седьмой год) как раз собрался впервые связать себя узами брака Лёша, мой близкий друг. Я был приглашён на его свадьбу в качестве свидетеля. Зная о моём желании направить судьбу в спокойное русло, Лёша предупредил: свидетельницей со стороны невесты будет её подруга, девушка положительная, без вредных привычек, медсестра. В день Лёшиной свадьбы, нарядившись в купленный специально по этому случаю чёрный костюм и вооружившись букетом, с утра полетел я во Дворец бракосочетаний на Бутырскую улицу. Там, в торжественной обстановке, под марш Мендельсона молодые поставили свои подписи в регистрационной книге. Следом за ними то же самое должны были проделать два свидетеля.
Пока новобрачные расписывались, я напряжённо всматривался в табунчик невестиных подружек и гадал: может, вон та хорошенькая блондинка в салатовом платьице или эта недурная брюнетка в очках? Ну, вот и наша очередь. Я первым направился к столу и краем глаза заметил, как с противоположной стороны зала сделала шаг вперёд… ага, брюнетка! Я уже рассмотрел её довольно подробно: среднего роста, плотненькая (господи, как будто я выбираю себе не жену, а куриную тушку!), довольно симпатичная (в очках она была похожа на мою школьную учительницу литературы), грудь на месте, задница и ноги тоже. Я тут же представил её себе в просвечивающе-белом халатике, под которым, как известно, некоторые молодые медсёстры носят только лифчик и трусики… Что ж, внешне она вполне подходит. А как там у нас с душевными качествами? Должен заметить, что к характеру будущей избранницы я предъявлял следующие нехитрые требования: доброта, покладистость, а главное – отсутствие творческих амбиций. Я был сыт по горло проклятой писательницей и не хотел, чтобы в один прекрасный день жена заявила мне, что голос свыше требует её присутствия на Геликоне.
В свадебном лимузине, медленно катившем к Александровскому саду, мы перекинулись парой как бы ничего не значащих фраз. Я продолжал присматриваться. Медсестричка, оказывается, была тут не одна – амбал под два метра ростом всюду за нею таскался. Тем удивительнее было почувствовать, что она со своей стороны тоже «прощупывает» меня, время от времени бросая сквозь очки оценивающие взгляды. В садовом гроте, испещрённом пафосными надписями, мы перешли на «ты». Я решил просто не замечать сопровождавшего нас хмурого амбала, от которого, разумеется, не укрылся наш интерес друг к другу. На смотровой площадке Воробьёвых гор мы с ней уже танцевали. В банкетном зале Дома культуры МВД, куда праздничный кортеж с трудом дотащился во второй половине дня, я оттёр амбала плечом. Выпивка расслабила; приглашения на танец следовали с опасной частотой, и оба мы чувствовали (это было легко заметить по отчаянному блеску в её глазах), как события уже сами собой закрутились. Правда, выпив ещё, я вдруг обнаружил, что меня больше привлекает длинноногая раскованная девица лет тридцати, сигнализирующая мне о своём интересе совершенно недвусмысленно. С ней мы довольно непристойно протанцевали медляк: я – в рубашке навыпуск, она – прижавшись ко мне бёдрами и обвив мою шею руками. Впрочем, это оказалось даже на руку – амбал, почти дошедший до кипения, чуть поостыл. Наутро, проспавшись, я понял, что нельзя терять времени – Даша (так звали мою медсестричку) могла в любой момент уплыть в сети своего кавалера. Ещё на свадьбе я выяснил у Лёши, что она почти уже собралась замуж.
