Все кончено.
Выбрали не меня – другую. Ей теперь достанется все, а я... А я – просто лузер. Меня никогда не будут осаждать журналисты. И поклонники не станут толпиться в подъезде, и очередь за моими автографами не выстроится.
А ведь имелись все шансы, чтоб победить: острый ум, быстрая мысль, непринужденные манеры.
Но я так и осталась всего лишь подающей надежды. Первой – но на деревне. А если совсем честно, то бракованным экземпляром. Сошедшей с дистанции...
Интересно, как она выглядит, моя соперница? Наверняка: толстая, нудная, наставительная. С тяжелым, пронзительным взглядом. Почему-то еще представлялся старомодный, темно-коричневый, обязательно с шалью на плечах, костюм. И туфли с тупыми носами. На юбке – сигаретный пепел. Обо всем свое мнение, на любой случай цитата, и слова поперек не вставишь. Именно такие в нашем мире и добиваются успеха. А мы, молодые девчонки, вечно на вторых ролях. Очень нечасто нас приглашают на скромные, кабельные телеканалы. Изредка попадаем на страницы газет – не самых популярных. Блистаем на малозначительных фуршетах. А на серьезных, профессиональных мероприятиях – теряемся за спинами таких вот гранд-дам. И не обойти их, не объехать. Только если уж совсем богатого мужика снять, который на твою раскрутку миллионов не пожалеет. Но где такого найдешь, особенно в глуши?.. «Мерседес» мне предлагали, это да. Изящный, девичий, А-класса. Но что такое, по большому счету, «Мерседес»? Продай его – и всего-то на пару эфиров в прайм-тайм на центральном канале хватит.
Но, может, не все еще кончено? Ведь мой ум остался при мне. И упорство осталось. И, черт возьми, талант! Он дрожит под пальцами, вырывается из-под сомкнутых губ. Не будь его, я б наши горы по-другому видела. Не замечала бы хрусталя снегов. Не умела бы описать ропот несгибаемых сосен и паутину лыжных подъемников на вершинах.
Неужели я не найду способа, чтобы люди узнали обо мне? Ведь и не из таких ситуаций выкручивалась. Еще лет десять назад была вообще никем, у любого бомжа статус выше. Однако ничего, поднялась.
И сейчас поднимусь. Не сдаваться же!
Я хочу, хочу, хочу стать знаменитой!
И я – стану.
Даже если для этого мне придется кого-то убить.
Он всегда был звездой. Лучшим. Не только на курсе, но и во всем институте.
А разве может быть иначе, когда в наличии быстрый ум, хороший рост, складная фигура? Лицо, правда, подкачало: глаза серые, скучные, черты мелковатые и рот безвольный. Но, во-первых, мужчина чуть симпатичней обезьяны – уже красавец. А во-вторых, в Институте европейских языков, где сплошь девчонки, любой, у кого в штанах шевелится да который не полный «ботаник», – сразу король. К тому же он всегда чувствовал, к кому надо подластиться, а на кого можно прикрикнуть. И рассуждал бойко. И всегда в нужном месте умел оказываться.
А на третьем курсе подсуетился до такой степени, что его в Париж отправили. И не просто на стажировку (хотя многие бы и этому позавидовали), а переводчиком, что куда престижней. Да еще суточные платят. В инвалюте! Плюс полезные знакомства.
Очень удачно вышло: столичный Театр драмы выезжал во Францию на гастроли. Театр известный, в труппе сплошь звезды и примы. А артисты, они ж, все знают, безъязыкие, в смысле, один русский знают, да и то фигово, зато все с гонором. Каждому подавай собственного переводчика. Но профессиональных не напасешься, и слишком дорого, а вот если студентов за копейки и бесплатную поездку набрать, то получается в самый раз.
Вот он и оказался в свои несерьезные двадцать лет – при самом Пыльцове, звезде из звезд.
Александр Пыльцов в ту пору тоже был молод, всего двадцать восемь, но уже блистал на всю страну. Хотя таланту, шептались за спиной, бог отмерил средненько, и лицо самое заурядное, совсем не Делон. Однако удалось попасть в обойму. То ли помогло, что когда-то карате занимался и теперь вполне умело махал ногами и кулаками перед камерой. То ли супруга – толстая, нескладная, зато дочка, ни много ни мало, министра – карьере способствовала. Первый же фильм, где Пыльцов сыграл главную роль, лабуда про пиратов, погони да клады, принес ему сногсшибательную популярность. Журналисты, поклонницы, народная любовь – даже мальчишки во дворах теперь «в Пыльцова» (точнее, в его киногероя) играли. И в родном театре, на волне-то кинославы, удалось вознестись. На актере теперь и «Женитьба», и «Гамлет» держались, а известный композитор писал специально под новую звезду мюзикл.
Ну, а раз звезда – девки с катушек слетают мигом. Пыльцова даже в Париже узнавали, хотя наших там в середине восьмидесятых было раз-два и обчелся. Но все равно находились – бросались, радостно хлопали глазами, молили автографы.
Часть всенародной любви доставалась переводчику. Многие девицы ему тоже глазки строили. Надеялись, наверное, что он им поможет к звезде подобраться.
А когда из Парижа вернулся, популярность в институте взлетела до небес. Он мимоходом, небрежно, фотки продемонстрировал. Вот они с Пыльцовым в ресторане – за одним столиком. А вот что-то горячо обсуждают в гримерке артиста. Или: бок о бок, за спинами маячит Эйфелева башня, идут по улице...
