– Отлично, – сказала Наташка. – Только стань чуточку правее, Бранденбургских ворот не видно. У тебя плечи слишком широкие, ты их заслоняешь.
– Ну и черт с ними, с воротами, – проворчал Евгений. – Главное, чтобы табличка была.
Улица в центре Берлина носила название «17 июня». А это был как раз день рождения Евгения. Так совпало, что он родился именно в момент, когда в Восточном Берлине начались массовые выступления трудящихся. Кажется, их жестоко подавили. И не без участия советских войск. Правильно, а какая еще сила могла быть в тогдашней Германии? Разве что полиция. Но полиции явно не хватало, вот войска и задействовали. Ходили рассказы, что многие советские солдаты и офицеры отказывались стрелять в демонстрантов. За что и получили потом по полной программе. Кто лагеря, а кто и «вышку». Улицу в тогда еще Западном Берлине в честь беспорядков и назвали. А вовсе не потому, что Евгений в тот день родился.
Но, впрочем, подробностей он не знал, да и не особенно стремился их узнать. Дела давно минувших дней. Сейчас здесь царили сытые покой и благолепие.
Хотя группка женщин с плакатами и картонными разноцветными коровами чего-то от правительства требовала, мирно расположившись на лужайке. Кажется, им хотелось повышения закупочных цен на молоко. Правительство благополучно игнорировало протестантов, тем более что хулиганских лозунгов они не выкрикивали, витрин не громили, автомобилей не поджигали.
Наташка щелкнула затвором фотоаппарата.
– А теперь меня сними! – потребовала она.
– Тебя-то зачем? – удивился Евгений. – Мой ведь день рождения!
– Твой день рождения будет в следующем месяце. Фотография же останется на память с названием «Я в Берлине!».
– Тогда лучше снимись на фоне Рейхстага. Или тех же Бранденбургских ворот, – посоветовал Евгений.
– Не переживай, там тоже будут фотографии, – отрезала Наташка. – Но и здесь щелкни!
Евгений покорился.
Они вновь были в Германии. Спустя несколько лет после памятных событий, когда их обманом заманили сюда и во Францию, Наташку похитили, а Евгения заставляли пристрелить старого товарища. Тогда все обошлось, ему удалось выкрутиться, спасти жену, вообще «оказаться на коне». Не без помощи друзей, разумеется и того же старого боевого товарища. Веселая была история, даже вспоминать неприятно…
Но в этот раз они приехали совсем по другому поводу. Теперь приглашение последовало от Наташкиной подруги. С Тамарой она когда-то училась вместе в институте. Потом дороги их разошлись. Наталья встретила Евгения, а Томка, легкомысленно попорхав по жизни, вдруг выскочила замуж за немецкого журналиста, собкора какой-то большой газеты и благополучно отбыла с ним в «бундес». Судя по редким письмам и столь же редким международным звонкам, была вполне довольна жизнью и даже относительно процветала.
Ехать в Германию Евгению совсем не хотелось. Что он, Берлина не видел? Или той же Тюрингии? Погеройствовал тогда в Тюрингии вполне достаточно. И Наташка на высоте была, не дала себя в обиду. Все равно нехорошие воспоминания. Тем более что со своим немецким партнером Карлом Шнайдером, который тогда их так подставил, он давно уже вежливо, но непреклонно распрощался, свернув все общие дела. Как у немца шел теперь бизнес, Евгению было неизвестно, да и, честно сказать, совершенно неинтересно.
Но дело-то в том, что жила Тамара с мужем именно в Эрфурте – столице земли Тюрингии, где и проходили основные события тех памятных дней. Когда Евгений узнал, куда их приглашают в гости, он, что называется «уперся рогом» – не поеду и все! Провались она, эта Тюрингия!
Но, как известно, «сила солому ломит»… Наташка была столь настойчива и убедительна в своих уговорах, что Евгений постепенно стал сдавать позиции и наконец согласился. В Германию, так в Германию. Да хоть на Северный полюс! Лишь бы не подвергаться ежедневной «психологической обработке» супруги.
Нет, Наташка не закатывала скандалов с битьем посуды, не нудила монотонно и круглосуточно: «Поехали! Поехали!». В общем, не использовала проверенные веками рецепты воздействия лучшей половины человечества на его сильную половину. Просто, за много лет изучив супруга «до донышка», она нашла в его душе тонкие струны и успешно на них играла. К ее чести надо добавить, что играла совсем не в ущерб благополучию семьи.
Жили они теперь вдвоем. Кирилл, вопреки ожиданиям, после школы не ударился в гуманитарные науки, а к театральному горю матери и тихой радости отца вдруг поступил в Рязанское училище воздушно-десантных войск. Причем сделал это самостоятельно, безо всякой помощи и протекции родителя, у которого возможности для подобных действий имелись.
Естественно, Евгений по этому поводу отгреб немало упреков от супруги. Но держался стойко, оправдываясь тем, что это был добровольный и самостоятельный выбор сына, и отцовскую руку он к этому выбору не прикладывал. Что, в принципе, было правдой. Скорее, сама Наташка была виновата, потому что рассказывала маленькому Кирюхе на сон грядущий вместо сказок истории о героических подвигах отца в разных экзотических странах. Евгений частенько подслушивал под дверью детской и не уставал поражаться буйной фантазии жены. Ну, были у него приключения, даже, если отбросить ложную скромность, что-то похожее на подвиги. Но не такие же и не столько! И жене ничего о них не рассказывал, права такого не имел. Поэтому Евгений вполне серьезно пару раз предлагал ей записывать эти рассказки и оформлять их в виде боевиков. Чтобы не пропадали втуне. Спрос на такого рода литературу существовал постоянно. Наташка только беспечно смеялась в ответ. Вот и досмеялась…
