Рисунок А. Банных
Раздался свисток, и игра началась. Встреча была принципиальной. Мы принимали другого аутсайдера — команду «Вымпел», проигравшую шесть матчей подряд. Ярко-зеленая трава красавца-стадиона, казалось, кричала: давай, «Строитель», жми, «Строитель»!.. Так называется клуб, где я играю центральным защитником уже семь лет. В прошлом году меня даже выбрали капитаном…
Я готовился ударить по мячу, чтобы послать его за линию поля и тем сорвать острую атаку «Вымпела». Но хитрый замысел не удался: мяч отскочил в сторону, подпрыгнул и самостоятельно улетел далеко-далеко, прямо в штрафную соперника.
— Молодец, Золотая нога, отличный удар! — одобрительно вскричал Веня Полуэктов, единственный зритель, штатный болельщик и любимец нашей команды. Веня стоил целой «Мараканы» — одно его хозяйство занимало половину южной трибуны. Это хозяйство — микрофон, два усилителя, магнитофон, надувной матрас, три ящика пива и полкило воблы — было куплено на деньги «Строителя», не жалевшего для родного Вени ничего. И благодарный Полуэктов старался вовсю, поднимая адский шум на пустом стадионе.
Прошло уже десять минут матча, а ни мы, ни вымпеловцы так и не коснулись мяча. Поначалу никто из нас не выдавал своего удивления — все делали вид, что такое поведение мяча входит в наши планы. Но время шло, игроки разнервничались, последовал целый ряд нарушений. Защитник гостей снес у своих ворот нашего левого крайнего Петю по прозвищу Зубр, хотя тот ничем не угрожал вратарю «Вымпела». Большой любитель театра и кино, Зубр лежал на земле и корчился в судорогах. Я должен был отомстить за товарища, точно пробив пенальти. Я всегда бью одиннадцатиметровые, потому что обладаю сильным и коварным ударом. Оттого ребята и прозвали меня Золотой ногой.
— Вставай, Зубра! — изощрялся Веня. — Не робей, Золотая нога!
Я разбежался.
— Алло, — басом сказал мяч, — не стоит пытаться.
Моя нога рассекла воздух, а говорящий мяч в довершение всего подскочил и ударил меня по голове. Да так, что в глазах потемнело! Я, конечно, читал в детстве про Хоттабыча, но подобных штук даже он никогда не вытворял — мировой был старик…
Матч между тем возобновился. Мяч по-прежнему никому не давался. Всякий раз, пролетая мимо меня, он лукаво подмигивал. Глаз-то у него, понятно, не было, но то ли он подергивал чем-то, то ли делал еще что в этом роде, — в общем, можно сказать, что подмигивал.
В перерыве тренер радостно сообщил, потирая волосатые руки:
— Кажется, дело идет к нулевой ничьей!
Его-то это вполне устраивало. Но мы больше играть не могли. Центрфорвард Леша-Горилла, чаще всех бивший и потому чаще всех не попадавший по мячу, устало пробормотал:
— Замените меня!
Никто его, конечно, не заменил. Но Горилла добился своего. На первых же минутах второго тайма он вступил в пререкания с судьей, пререкания перешли в оскорбления, и Гориллу изгнали с поля. О, как мы ему завидовали!.. Почти следом унесли Зубра: он так ловко прикинулся травмированным насмерть, что даже наш врач ничего не смог поделать. Вымпеловцы тоже потихоньку один за другим ретировались в раздевалку.
Минут за пять до финального свистка наши ребята, измотанные до предела, собрались перевести дух в своей штрафной и устало опустились на траву. «Вымпел» тоже отступил к своим воротам, обратив к нам оттуда гневные речи. Они были уверены, что проделки мяча — наших рук дело.
И мы, и «Вымпел», и судьи в центральном круге уже почти успокоились и расслабленно наблюдали за пируэтами, которые выделывал мяч. Но он вдруг изменил свою траекторию и, когда все готовы были разойтись полюбовно, а судья поднес к губам свисток, — стремглав пронесся мимо нас, влетел в наши ворота, прорвал сетку и скрылся вдали. Мы проиграли! Вымпеловцы дружно радовались, забыв недавние обиды. У нас же не было сил протестовать…
Мы собрались в раздевалке, где мрачно отчитали Зубра, Гориллу и прочих ренегатов.
Тренер не показывался. Зато явился тот, кого мы совсем не ждали, — виновник наших бед, проклятый мяч. Он замер на пороге, потом нерешительно вкатился в комнату.
— Ну, чего тебе еще от нас надо? — с тоской обратился к нему вратарь Игнат-Кузнечик. Остальные затравленно молчали.
— Ребята, не обижайтесь, выслушайте меня, — заговорил мяч. — Вы, конечно, ошарашены моим поведением…
— Еще бы, — проворчал Горилла.
— Но все ваши страдания окупятся, если вы пойдете за мной!
Его слова возбудили в нас интерес.
— А кто ты есть? — спросил, моргая, наш запасной Егор, деревенский парень, дебютант, не заработавший еще прозвища.
— Я межпланетный коммивояжер.
— Пришелец, значит? — уточнил ветеран Черномор.
— Именно пришелец! Но пришелец поневоле. На меня взвалено тяжкое бремя обвинений, меня разыскивает служба космической безопасности, и я вынужден был укрыться на вашей захолустной планетке. В вашем захолустном городке. Спрятал в укромном месте свой звездолет и подлинное тело, освободив разум, который и вселился в этот мяч…
— А зачем? — спросил полузащитник Саша-Ежик.
— Чтобы обмануть чувствительнейшие приборы космических служб. Но и это укрытие становится ненадежным. Я ведь с планеты Крнафс, а ее жителей локаторы находят легко. Психоэнергия крнафса равняется сорока — сорока двум условным единицам, у человека же она достигает шестидесяти. За счет чего? Попросту говоря, у вас богаче воображение… Приборы как раз и основаны на этой неравномерности. Локатор мигом разыщет бедного крнафса среди миллионов людей… Я прошу вас: отдайте мне, каждый понемногу, часть своего воображения, чтобы довести мой уровень психоэнергии до человеческого! Предлагаю вам выгоднейшую сделку. Слушайте же внимательно!
