Взошедшее солнце осветило окрестности ярким светом. Утро было тихое, еле слышно было пение птиц, которые беззаботно прыгали с ветки на ветку.
Девушка, лежащая на кровати под мягким, теплым одеялом, потянулась и вскочила. Золотистые волосы выбились из-под ночного чепца и длинными прядями спускались на спину и грудь. Белая рубашка путалась у нее в ногах. Девушка подхватила подол и подбежала к зеркалу. Сдернула чепец и поправила волосы.
Большие голубые глаза внимательно оглядывали отражение. Небольшой носик был чуть вздернут, пухлые губы слегка улыбались поощрительной и завлекающей улыбкой.
Девушка была красива. Она с удовлетворением оглядела себя и вышла за дверь.
Через минуту она уже была в соседней комнате, где на кровати, свернувшись калачиком, спала другая девушка.
— Рэчел! — вскричала златоволосая девушка, — ты проспишь все на свете. Ну-ка, вставай!
Рэчел зевнула и приподнялась на локте.
— Я не сплю, — ответила она, — я думала. А что ты поднялась ни свет, ни заря, Кэт?
— Чудесное утро, — сказала Кэт и устроилась на краешке кровати сестры.
Рэчел села на постели, поджав под себя ноги. Она была высокой, тоненькой и угловатой. Но несмотря на это в ней все равно проскальзывало изящество. Изящество было в каждом ее движении, даже в манере поправлять волосы. У Рэчел были длинные узкие глаза, немного изогнутые вверх во внешних уголках, тонкий нос с едва заметной горбинкой и безупречной формы рот. Кожа была чуть смугловатой, хотя это ее совсем не портило. Длинные черные волосы были густы и немного вились, не так, как у Кэт, но тоже вполне заметно. Глаза странного серовато-белого цвета очень освежали все ее необычное лицо.
Нельзя сказать, чтоб Рэчел была очень красива, в ней не было блеска и очарования Кэт, но была притягательная сила. Девушка была еще слишком молода, чтобы пользоваться ею, ей было всего четырнадцать лет.
— Прискакала, разбудила весь дом, — сладко зевнула Рэчел, обращаясь к своей сестре, — Кэт, у тебя совесть есть?
— Конечно, — согласилась та, фыркнув, — именно поэтому я и не смогла выдержать так долго. Много спать вредно, заруби это на своем кривом носу.
— А у тебя уши лопоухие, — надулась Рэчел и дернула ее за прядь волос.
Кэт засмеялась, накинулась на нее и повалила на подушки с шутливым воплем:
— Ага-а! Попалась! Я тебе покажу уши!
Для своих неполных шестнадцати лет Кэт уже полностью сформировалась физически, хотя в моральном отношении частенько скатывалась до уровня младшей сестры. Правда, разница в годах между ними была небольшой, всего два года.
— Ой, ты меня задушишь, — пропищала Рэчел, барахтаясь и пытаясь встать, — пусти, с ума сошла!
— Пущу, если ты возьмешь свои слова назад. Скажешь: «Кэтти, у тебя самые очаровательные ушки на свете! Такие маленькие, аккуратненькие, как… как…», — она задумалась, подбирая сравнение.
Ехидная маленькая сестрица тут же восполнила этот пробел:
— Как у спаниеля.
— Ах, так!? Убью!
— Кэт, в самом деле! Все маме скажу!
— Ладно уж, прощу тебя, хотя ты этого и не заслуживаешь, — девушка поднялась на ноги и одернула ночную рубашку.
— Сумасшедшая, — пробурчала Рэчел, облегченно вздохнув, — навалилась, словно гора, я думала, мне конец.
— Что ты хочешь этим сказать, а? — Кэт вызывающе тряхнула волосами, — что я толстая, так?
— Ты и сама все знаешь, — начала сестра, но тут же получила по макушке подушкой.
Месть не заставила себя ждать. Вскоре по комнате носились обе девушки, размахивали подушками, пытаясь стукнуть друг друга и при этом громко визжали, наверное, от полноты чувств.
Но в это время распахнулась дверь и в спальню вошла высокая, стройная молодая женщина. Ее черные как смоль волосы были высоко подняты и лежали короной на голове. У нее были черные глаза, тонкие брови и пушистые ресницы. На вид ей можно было с полным правом дать лет двадцать пять, но на самом деле реальная цифра была больше лет на десять.
Девушки обернулись на звук, опустив свое оружие, оставив пух и перья кружить по комнате. У обеих был немного виноватый вид.
— Доброе утро, мамочка! — первой заговорила Кэт и поспешно добавила, стараясь отвлечь внимание женщины от себя, — ты превосходно выглядишь, честное слово!
— Спасибо. Все-таки, что за шум здесь стоял? Что это вы делаете?
— Ничего, — хором ответили девушки.
— Я и вижу, что ничего. А потом это «ничего» будет летать по всему дому.
— Мы больше не будем, — пообещала Рэчел в свою очередь.
Женщина усмехнулась, давая понять, что прекрасно знает цену таким обещаниям.
— Что ж, раз вы обе уже проснулись, то умывайтесь и идите завтракать.
Одевшись и приведя себя в порядок, девушки спустились в столовую.
— Мамочка, можно я сегодня поеду к Лесли? — спросила Рэчел, садясь.
— Зачем? — поинтересовалась та.
— Она обещала показать мне щенков. Ее собака Найди ощенилась. Лесли обещала подарить мне одного.
— Нет, только не собаки, — вмешалась Кэт, — у нас их и так с полдюжины.
Леди Беатрис Вудвилл была женщиной необычной, в чем никто никогда не сомневался. У нее было самое обычное детство, если б она была мальчишкой. Но Беатрис была девочкой и ее поведение было непривычным. Она делала все, как мальчишка: лазала по деревьям, стреляла из рогатки, бегала тайком купаться и так далее и тому подобное. И друзья у нее были одни мальчишки. Поэтому, когда она подросла, ей трудно было привыкнуть к тому, что она особа женского пола. Тем более, что ее родители умерли рано и девушка была лишена их благотворного влияния. Ее тетя, женщина слабая и болезненная, не могла справиться с буйной племянницей, и та росла, как трава в поле. Когда за нее пытались взяться построже, она сбегала из дому, поэтому вскоре тетка оставила ее в покое. Она с облегчением вздохнула лишь тогда, когда выдала Беатрис замуж. Но явно преждевременно. Первый муж племянницы вскоре погиб на дуэли из-за прекрасных черных глаз супруги. Мужчины слетались к ней, как мухи на мед, хотя Беатрис никому из них повода не давала. Она вообще предпочитала другие развлечения: например, карты, охоту или болтовню с подругами, которых у нее было предостаточно. Но со смертью мужа Беатрис получила право выбора и вскоре вновь выскочила замуж, благо, желающих было множество. Но и второй ее муж не задержался на этом свете, так как был болезненным и слабым. И лишь третий ее брак оказался удачным в смысле продолжительности. И справедливости ради следует добавить, что и во всех других смыслах тоже.
