Говорят, за мгновение до смерти человек вспоминает всю свою жизнь. Байки. Мне в лоб упирается прохладный, пахнущий оружейной смазкой ствол Sigma 40 P. А я смотрю на палец, лежащий на спусковом крючке. Мне приходится скосить глаза. Палец слишком близко. Сине-зелено-красный ноготь. Маникюр в стиле nail-art. Я смотрю на этот ноготь и думаю, что с лаком она промахнулась.
Железо давит на точку, где у просветленных парней обычно рисуют третий глаз. Через секунду мои мозги окажутся на стене. А мне не дает покоя ее лак для ногтей.
Может быть, воспоминания придут позже. Когда ее палец приведет в действие ударно-спусковой механизм пистолета.
Боек бьет по капсюлю, порох воспламеняется, выталкивает из гильзы пулю со стальным сердечником, та проходит по каналу ствола, крутнувшись вокруг своей оси, и, как буравчик, вкручивается в череп.
Возможно, в этот миг я и вспомню свою жизнь…
— Бэнг-бэнг, — говорит она.
При выстреле в упор на коже остаются следы пороха. Во лбу у меня будет аккуратная дырка, а по краям — обожженная пороховыми газами кожа. На стене — красно-серая клякса с белыми осколками… Тоже своеобразный nail-art.
— Как тебе это понравится? — спрашивает она.
Это мой коан.
Те, у кого открылся третий глаз, сидят на цветке лотоса… Почему бы нет? Не исключено, что все мы в момент смерти становимся просветленными. Нет никого, кто бы это опроверг.
— Меня ждет цветок лотоса, — говорю я.
Бэнг-бэнг…
Девушка по имени Кобаяси Юрико вертит в пальцах серебристую коробочку сотового телефона NEC. Телефон отключен. Там, где мы находимся, принято отключать телефоны, чтобы не мешать своим друзьям. Мы все здесь друзья. Да что там! Почти братья… Так принято говорить, так принято считать, в это принято верить, когда приходишь сюда. На самом деле, на каждого присутствующего мне откровенно наплевать. Разве что кроме Юрико… Впрочем, они относятся ко мне точно так же, поэтому вполне можно говорить о какой-то справедливости.
Когда мы выйдем отсюда, — когда вылезем из уютных эргономичных кресел с обивкой флок, трогательно попрощаемся друг с другом, выйдем из душной комнаты, спустимся по лестнице и окажемся на улице, пройдя через крошечный холл, пахнущий апельсиновым освежителем воздуха, — тогда мы вмиг перестанем быть друзьями. Помощниками, наставниками, последними надеждами, единственными отдушинами, судьями и палачами друг друга. Ими мы перестанем быть. И превратимся в тех, кем на самом деле являемся — в людей, вынужденных обратиться в группу психологической поддержки из-за того, что жизнь кажется им немного дерьмовее, чем всем остальным.
Нас нужно психологически поддержать. То есть внушить, что наша картина мира ошибочна, что те мысли, которые приходят каждому из нас по ночам — всего лишь результат небольшого сбоя в программе, написанной неизвестно кем.
Попробуйте посмотреть на ситуацию с другой стороны…
Напишите все утверждения, которые приходят в голову, когда вы думаете о своей жизни…
Нарисуйте все, что вы чувствуете, когда на вас повышает голос начальник…
Примерно так это выглядит. Избавление от вопросов, на которые нет и не может быть ответа. Ведь именно эти вопросы и делают нас больными.
Психологический тест предлагает исключить из трех предметов один, не вписывающийся в общий ряд. Предметы: ботинок, карандаш и линейка. Здоровые люди исключают ботинок, остается карандаш и линейка. Объяснение — это чертежный набор. Люди с проблемами ставят в один ряд карандаш и ботинок, потому что тот и другой оставляют след. Это так, по поводу ошибочной картины мира…
Есть, правда, еще один вариант — ботинок и линейка, потому что и то, и другое связано с понятием «размер».
Этот ответ придумал я. Неудивительно, что теперь приходится проводить один вечер в неделю здесь, в комнате, специально оборудованной для проведения сеансов групповой психотерапии, в одной из муниципальных клиник Токио. Впрочем, даже если бы я дал правильный ответ на этот вопрос, ничего бы не изменилось. Больше чем в половине остальных случаев я все равно облажался.
Юрико Кобаяси вертит в пальцах телефон. Это — невербальный способ передачи информации. Попытка донести до нас что-то очень важное, какую-то потрясающе сложную идею, не доступную сознанию. Пока тонкие пальцы с коротко обрезанными ногтями посылают сигналы бедствия, их владелица Юрико говорит:
— Не то чтобы я не вижу будущего… Вижу, конечно, но оно устраивает меня гораздо меньше, чем настоящее. Нет желания двигаться вперед, понимаете? Я мечтаю о машине времени. Чтобы каждое утро, когда просыпаюсь, сразу перемещаться во вчерашний день. Только не подумайте, что будущее меня пугает. Я просто его не вижу таким, каким хотела бы видеть… Понятно, о чем я говорю?
Портрет Кобаяси Юрико. Ей девятнадцать. Но мини-юбка и обтягивающий топ смотрятся на ней, как школьная форма. Я думаю, что и в тридцать она сможет приклеивать к ногам гольфы, как школьница. И никто не заподозрит подвоха. Она работает продавщицей в аптеке своего отца, господина Кобаяси Дзиро, старого зануды с торчащими из носа седыми волосами. В свободное от работы время Юрико ест фисташковое мороженое, шляется по всем клубным вечеринкам или часами просиживает на берегу моря. В эти моменты у нее лицо чем-то озабоченного будды.
