Риза снималась через голову, поэтому в первую очередь надлежало освободиться от шлема. Процедура долгая и в достаточной степени утомительная. Наконец прозрачный пузырь (говорят, не пробиваемый даже метеоритами) всплыл над головой пастыря и, бережно несомый служкой, пропутешествовал в ризницу. Всё-таки на редкость неудачная конструкция, в который раз с досадой подумал пастырь. Ну да что делать — зато некое подобие нимба…
Сбросив облачение, он с помощью вернувшегося служки выбрался из вакуум-скафандра и, сдирая на ходу пропотевший тренировочный костюм, направился в душевую.
Пастырю было тридцать три, и распять его пытались дважды. Современными средствами, разумеется. Однако оба процесса он выиграл, в течение месяца был популярнее Президента, да и сейчас, как сообщали журналы, входил в первую десятку знаменитостей. Всё это позволяло надеяться, что опасный возраст Иисуса Христа он минует благополучно.
Когда пастырь вышел из душевой, ему сказали, что у ворот храма стоит некий человек и просит о встрече.
— Кто-нибудь из прихожан?
— Кажется, нет…
Пастырь поморщился. Как и всякий третий четверг каждого месяца, сегодняшний день был насыщен до предела. Сегодня ему предстоял визит на космодром.
— Он ждёт во дворе?
— Да.
Переодевшись в гражданское платье и прихватив тщательно упакованный тючок с проставленным на нём точным весом, пастырь вышел из храма. Ожидающий его человек оттолкнулся плечом от стены и шагнул навстречу. Тёмные печальные глаза и горестный изгиб рта говорили о том, что перед пастырем стоит неудачник. О том же говорил и дешёвый поношенный костюм.
— Я прошу меня извинить, — сказал пастырь, — но дела заставляют меня отлучиться…
Человек смотрел на тщательно упакованный тючок в руках пастыря. Он был просто заворожён видом этого тючка. Наконец сделал над собою усилие и поднял глаза.
— Я подожду…
Голос — негромкий, печальный. Под стать взгляду.
— Да, но я буду отсутствовать несколько часов. Вам, право, было бы удобнее…
— Нет-нет, — сказал человек. — Не беспокойтесь. Времени у меня много…
Видимо, безработный.
* * *
Пастырь пересёк двор и вывел машину из гаража.
Церковь странной формы стояла у шоссе, отделённая от него нешироким — шага в четыре — бетонным ложем оросительного канала, до краёв наполненного хмурой осенней водой. По ту сторону полотна на стоянке перед бензозаправочной станцией отсвечивало глянцевыми бликами небольшое плотное стадо легковых автомобилей.
Пастырь проехал вдоль канала до мостика и, свернув на шоссе, посмотрел в зеркальце заднего обзора. Ни одна из машин у станции не тронулась с места. Всё правильно. Был третий четверг месяца, и, прекрасно зная, куда и зачем едет их пастырь, прихожане по традиции провожали его глазами до поворота.
А сразу же за поворотом случилась неприятность — заглох мотор. После трёх неудачных попыток оживить его пастырь раздражённо откинулся на спинку сиденья и посмотрел на часы. Вызвать техника по рации? Нет, не годится. Если его седан на глазах у паствы вернётся к автостанции на буксире… Нет-нет, ни в коем случае!
Тут из-за поворота вывалился огромный тупорылый грузовик с серебристым дирижаблем цистерны на прицепе. А, была не была! Пастырь схватил тючок, выскочил из машины и, захлопнув дверцу, поднял руку. Грузовик остановился.
— На космодром? — удивлённо переспросил шофёр, загорелый мордатый детина в комбинезоне и голубенькой каскетке. — А у тебя пропуск есть?
* * *
Очутившись в кабине, пастырь положил на колени тючок, а сверху пристроил шляпу. Грузовик тронулся. На станцию можно будет позвонить попозже. Если поломка незначительна — пусть исправят и подгонят к кордону у въезда на космодром.
— Слышь, кудрявый, — позвал шофёр. — А я тебя где-то видел…
Пастырь улыбнулся и не ответил. Собственно, в его ответе не было нужды — по правой обочине на них надвигался яркий квадратный плакат: огромная цветная фотография молодого человека в прозрачном вакуум-шлеме и церковном облачении. Густые волнистые волосы цвета мёда, красиво очерченный рот, глубокие карие глаза, исполненные света и понимания. Понизу плаката сияющими буквами было набрано: «АСТРОЦЕРКОВЬ: К ГОСПОДУ — ЗНАЧИТ, К ЗВЁЗДАМ!»
Шофёр присвистнул и с уважением покосился на своего пассажира.
— Ну, дела! — только и сказал он. — Так ты, выходит, тот самый ракетный поп? Из церкви при дороге?
— Выходит, — согласился пастырь.
Шофёр ещё долго удивлялся и качал головой. Потом, почему-то понизив голос, спросил:
— Слышь, а правду говорят, что ты Христа играть отказался? Ну, в фильме в этом, как его?..
— Правду. — Пастырь кивнул.
— А чего отказался? Деньги же!
Пастырь поглядел на шофёра. Загорелые лапы спокойно покачивали тяжёлый руль.
— Вы верующий? — спросил пастырь.
— Угу, — сказал детина и, подумав, перекрестился.
— Следовательно, вы должны понимать, — мягко и наставительно проговорил пастырь, — что существуют вещи, при всей их финансовой соблазнительности для верующих запретные.
Детина хмыкнул.
— Интересно… — проворчал он. — Значит, обедню в скафандре служить можно, а Христа, значит, в фильме играть нельзя? Не, зря ты отказался, зря! И здорово, главное, похож…
— Вы — противник астроцеркви? — с любопытством спросил пастырь.
