Дела Мадлен Вайер после дня рождения стали меняться к лучшему.
Если что и могло бы спасти одинокую тридцатилетнюю мать-одиночку, оказавшуюся перед лицом возможной безработицы, так это место помощника администратора в «Корпорации Амберкрофт».
Мадлен запрокинула голову, чтобы взглянуть на массивное сооружение, утверждающее силу денег и достоинство архитектуры. Вершина здания вонзалась в небо Далласа, словно сами небеса расступились, предоставляя пространство семье Амберкрофт.
Закрываясь рукой от свежего весеннего ветра, она ждала, когда иссякнет поток машин и она сможет перейти улицу с очень интенсивным движением. Очевидно, вежливость техасцев, которой они так славились, куда-то исчезала после четырех часов дня. Во всяком случае, в деловой части Далласа…
Перейдя улицу, она остановилась перед тяжелыми, стеклянными, обрамленными свинцом дверями и поправила жакет. Мадлен глубоко вздохнула, вошла внутрь и уверенно направилась к стоике администратора или настолько уверенно, насколько она могла это сделать. По крайней мере, она надеялась, что выглядит достаточно спокойно.
Пока Мадлен ждала, когда секретарша в приемной обратит на нее внимание, она заметила, что женщина была очень раздражена. Мадлен и сама знала, насколько изнурительной может быть такая работа, но все же показывать это как-то не достойно служащей такой серьезной корпорации.
Она дала женщине время ответить на поток телефонных звонков и окинула взглядом приемную. Мраморные полы были вычищены до блеска и, казалось, наплывали на стены из темного дерева. На мраморной части стены, доходящей до сводчатого потолка, висели портреты пяти поколений семьи Амберкрофт, где каждый представитель был облачен в безупречный темный костюм, соответствующий эпохе. Сам стиль заявлял о преемственности семейного наследия, и становилось немного не по себе от взглядов этих мрачных фигур. Мадлен сделала вывод: весь смысл в том, чтобы убедить посетителей, что они входят в бастион власти.
С каждым новым преуспевающим поколением мужчины становились все интересней и как-то заметно строже. Правда, этого нельзя было сказать про портрет самого младшего Филиппа Амберкрофта, Филиппа Амберкрофта IV, если быть более точным. Он был, без сомнения, самым красивым. Конечно, Мадлен видела огромное количество его фотографий, начиная от выпусков еженедельных новостей и заканчивая бульварной прессой, а может быть, ей это только показалось, но его загадочная улыбка как бы приглашала разгадать его тайну.
В паузе между непрерывными, хотя и приглушенными звонками Мадлен шагнула вперед:
– Извините, я…
– Мисс Фоке отошла на минутку. Я из бухгалтерии и просто… – но тут телефон снова зазвонил, и женщина одарила Мадлен таким взглядом, словно та была причиной этого звонка. – Приемная. Нет, не вешайте, пожалуйста, трубку, – и снова повернулась к посетительнице:
– Что вы хотели?
– Я по вопросу вакансий к…
Зазвонил второй телефон, и женщина ответила:
– Приемная. Подождите минуточку.
– К мистеру Амберкрофту, – продолжила Мадлен.
– Мистер Амберкрофт на двадцать первом этаже.
– Боюсь, вы меня не поняли… – женщина отняла трубку от уха и пригвоздила Мадлен взглядом: – Я сказала, двадцать первый этаж.
Не желая спорить, Мадлен направилась в сторону лифтов. Может, кто-нибудь на двадцать первом этаже сможет направить ее в отдел кадров и сделает это более вежливо.
В минуты, подобные этим, Мадлен была готова рискнуть и открыть собственную оранжерею. По крайней мере, розы и фикусы не смотрели бы на тебя свирепо и не грубили бы. Но эта давняя мечта была недосягаема. Мадлен нужен был прежде всего твердый заработок, так как сейчас ей приходилось заботиться не только о себе одной.
Лифт поднимался плавно и быстро, она же как-никак находилась в здании корпорации «Амберкрофт», и техника здесь не могла не быть превосходной. Когда двери бесшумно раскрылись, Мадлен ступила на ковер цвета мяты, и он был таким мягким, как будто идешь по подушкам. Мадлен позволила себе минуту благоговейного страха и даже открыла от удивления рот. Перед ней находился секретарский стол, таких больших столов ей еще не доводилось видеть, и все предметы на нем были расставлены в идеальном порядке. Диван и кресла для посетителей, обитые дорогой тканью, заявляли о прекрасном вкусе, а слева от лифта находилась дверь рабочего кабинета.
Мадлен подавила смешок, представив себе прилизанную секретаршу, сияющую деланной улыбкой. Но никакой секретарши за столом не было, и молодой женщине тут же стало ясно, что это вовсе не отдел кадров.
Она хотела уже повернуть назад и спуститься на первый этаж, чтобы снова попытаться начать поиски оттуда, когда дверь кабинета открылась. Поскольку этот день располагал к неожиданностям, то она не удивилась, что сам мистер Амберкрофт вышел с озабоченным выражением лица, неотрывно глядя на лист бумаги в руке.
В жизни он оказался гораздо интересней, чем на фотографиях, и Мадлен даже вздрогнула от этого открытия. Раньше ей приходилось слышать выражение «точеные черты» при описании чьей-либо внешности, но он был первым человеком, который полностью подходил под это определение. Напрашивалось сравнение с членами королевских семей в Европе, но, судя по всему, такие неистово гордые американцы, как Амберкрофты, вряд ли оценят проведенную ею аналогию.
