Редко в нашем общежитии бывает тихо. Между вторым и третьим этажами мужской половины «общаги» играют дети. Две девчонки и двое мальчишек. Всем по три-четыре года от роду. У одной из девочек папа в «общаге» приторговывает водкой. Она одета в яркий дорогой костюмчик. У другой девчонки папы никогда не было, были только мамины поклонники, а сама мама пьёт горькую, покупая её у папы своей подружки. Одеждой и грязной рожицей девочка похожа на Гавроша. Сандалии развалились, через дырки платьица видна несвежая маечка. Всё её богатство покоится в маленьком карманчике. Это два фантика от конфет и пустая пачка сигарет «Кент».
Мальчишка, стоящий рядом с барышнями, очевидно, более состоятелен. Он ест шоколадную конфету «Марс». Пальцы крепко держат чёрную обёртку, а зубы грызут хрустящую сладость. Его родителей я не знаю.
За поеданием этой сладкой радости жадно наблюдает последний герой моего рассказа. Уж его-то и его мамку я знаю превосходно. Последний — это слабоумный, не имеющий отца, но имеющий наркоманку мать, парнишка. На обе руки у него четыре пальца. Он часто приходил ко мне в гости, прося яблоко, конфету или пряник. Чумная мама вытягивала его из моей конуры, как пьяный плотник вытаскивает занозу из больного пальца. Мальчик плакал. Мамка истерично материлась.
— В Америке всё есть, — важно говорит жующий шоколад. — У каждого есть машина. Все пьют «Пепси» и едят «Марс».
— А «Сникерс»? — проглотив слюну, спросила девочка-гаврош.
— Да в Америке этого «Сникерса»! Хоть лопатой греби! — отвечает ей девочка-яркий костюмчик.
— А «Твикс»? — Гаврош смотрит на своих друзей как на императоров.
— Да хоть заешься! — хором отвечают ей «Марс» и «костюмчик».
— Мы с Гришкой уедем в Америку, — солидно признаётся яркий «костюмчик».
Гришка, наверное, уплетает шоколад, — думаю я.
— Там я выйду замуж за миллионера, — продолжает маленькая «эмигрантка». — У меня будет вот такой миллион! — её ручки описывают круг. — У меня будет вилла!
— А я куплю машину «Форд» или «Ягуар»! И зажигалку себе куплю, — мечтает Гришка.
— А меня возьмёте? — возбуждённо спрашивает их Гаврош.
— Возьмём… Возьмём… — по-барски отвечают мечтатели.
Гришка бросает на пол обёртку от шоколада, облизывает пальцы.
— А я … в Америке… куплю маме … конфет шоколадных… — захлёбываясь от предстоящего изобилия, сообщает маленькая оборванка. — И… ещё, ещё… папу привезу…
— А Сашку берём? — спрашивает она два своих божества.
— Не-ет. Он на всех плюётся и ещё кусается, — отвечает Бог.
— А в голове у него конопля растёт. Так моя мама говорит, — вторит ему Богиня.
Маленький Сашка уродливой ручонкой берёт с грязного пола обёртку «Марс». Нюхает её.
Америкой пахнет, — думает он. Понюхав, он долизывает остатки пиршества.
— Вкусная эта… Америка, — заключает он вслух.
— А мы тебя не возьмём! Не возьмём! Не возьмём! — в три голоса кричат в его уши дети.
— Я тоже хочу! Хо-чу-у-у! В Америку! — орёт маленький инвалид.
Я молча прохожу мимо детской трагедии.
— Юра, ты куда? — спрашивает меня на улице знакомая девушка.
— В Америку! — отвечаю ей. — Тьфу! Тьфу! За хлебом!
