Меня разбудил телефонный звонок. Я взглянул на часы у кровати. Они показывали 9.05. Я откинул простыню и свесил ноги на пол. Через тонкий потолок было слышно, как мой старик отвечает кому-то. Спрашивали наверняка меня. Отцу редко кто звонил. Я влез в халат, и пока дошел до лестницы, он уже звал меня к телефону:
– Джек, тебя кто-то спрашивает. Полсон… Болсон… не разберу.
В три прыжка я взлетел наверх, успев поймать на себе грустный родительский взгляд.
– Мне пора, – сказал отец. – Жаль, что ты так поздно встаешь, а то могли бы позавтракать вместе.
– Ага.
Я вбежал в крошечную убогую гостиную и схватил телефонную трубку.
– Джек Крейн слушает, – произнес я, наблюдая, как мой старик идет по дорожке к своему пятилетнему «шевроле»: ему предстояло оттрубить в банке очередной день своей жизни.
– Здорово, Джек!
Тринадцати месяцев как не бывало. Я узнал бы этот голос из тысячи и невольно вытянулся по стойке «смирно».
– Полковник Олсон!
– Он самый, Джек! Как поживаешь, старина?
– Нормально. А вы как, сэр?
– Да брось ты это уставное обращение. С армией, слава Богу, расплевались! Ох и замаялся я искать тебя.
Мне послышалось, что в его голосе нет прежней твердости. Вообразите: лучший летчик-бомбардировщик всех времен, с головы до пят увешанный наградами, сбился с ног, разыскивая – кого? – меня! Полковник Берни Олсон! Мой командир во Вьетнаме! Золотой мужик, я готовил его вылеты и в зной, и в ненастье, а он почем зря крошил вьетконговцев. Целых три года я служил у него старшим механиком, а потом он получил пулю в пах, и его списали. День нашего расставания был самым горьким в моей жизни. Он уехал домой, а меня назначили к другому летчику – олух, каких свет не видывал! Олсона я боготворил. Мне и в голову не приходило, что когда-нибудь наши пути пересекутся, а вот, поди ж ты, позвонил через тринадцать месяцев.
– Слушай, Джек, я очень спешу. Улетаю сейчас в Париж. Как ты устроился? Если есть желание, могу предложить одну работенку, со мной на пару.
– Еще бы! С вами я готов на все.
– Отлично. Это стоит пятнадцать штук. Я пришлю авиабилет и деньги на дорожные расходы, тогда поговорим. – Интересно, подумал я, почему у этого геройского мужика такой вялый голос. – Ты должен приехать ко мне. Я звоню из Парадиз-Сити, это милях в шестидесяти от Майами. Дело не из легких, но ты справишься. И потом, если у тебя нет других планов, то и терять тебе нечего… верно?
– Вы сказали, пятнадцать тысяч, полковник?
– Да, но придется попотеть.
– Меня это устраивает.
– Я еще позвоню. Надо бежать. До встречи, Джек. – И разговор оборвался.
Я медленно положил трубку и запрокинул голову, чувствуя, как меня охватывает волнение. Вот уже полгода, как я демобилизовался. После армии вернулся домой, ехать-то больше некуда. Жил в своем захолустном городишке, тратил армейское жалованье на девочек, выпивку и вообще валял дурака. Эти месяцы не доставили радости ни мне, ни моему старику, служившему управляющим в местном банке. Я просил его не волноваться, уверял, что рано или поздно подыщу себе работу. А он жаждал употребить свои сбережения на то, чтобы сделать меня владельцем автомастерской, только меня вовсе не прельщала такая участь. Я не собирался прозябать в этой глуши, как отец. Мне хотелось играть по-крупному.
Городишко у нас уютный, и девушки сговорчивые. Я вдоволь и повеселился, и поскучал, а потом постановил себе, что, когда деньги иссякнут, подыщу себе что-нибудь, только не в нашем городе. И вот, откуда ни возьмись, является мой кумир полковник Берни Олсон и предлагает работу на пятнадцать тысяч! Не ослышался ли я? Пятнадцать тысяч! Да еще в самом шикарном городе на Флоридском побережье! От такой радости у меня точно выросли крылья.
Я стал ждать вестей от Олсона. Своему старику я ничего не сказал, но он и сам не слепой и сразу смекнул, что я сгораю от нетерпения. В обеденный перерыв, придя из банка домой, он встал к плите поджарить два бифштекса и тут бросил на меня внимательный взгляд. Мама умерла, когда я был во Вьетнаме. Я предпочитал не вмешиваться в заведенный отцом распорядок. Ему нравилось покупать продукты по пути из банка и готовить, а я стоял рядом и смотрел.
– У тебя хорошие новости, Джек? – спросил отец, переворачивая мясо на сковороде.
– Пока не знаю. Возможно. Друг зовет во Флориду, в Парадиз-Сити, вроде бы есть работа.
– В Парадиз-Сити?
– Да… под Майами.
Отец разложил бифштексы по тарелкам.
– Далековато.
– Есть места и подальше.
Мы взяли тарелки, перешли в гостиную и некоторое время ели молча, потом он сказал:
– Джонсон хочет продавать свою мастерскую. По-моему, для тебя это очень подходящий случай. Я дал бы денег.
Я поглядел на него: одинокий старик, отчаянно пытающийся удержать меня. Тяжко ему придется одному в этой конуре, а у меня здесь что за жизнь? Он жил как хотел. Теперь мой черед.
– Пап, это мысль неплохая, – уставился я в бифштекс, избегая его взгляда, – но сначала я посмотрю, что там за работа.
Отец кивнул:
– Разумеется.
На том и порешили. Он ушел в банк досиживать рабочий день, а я лег на кровать и задумался. Пятнадцать тысяч! Может, и придется попотеть, однако чего не сделаешь за такую зарплату.
