Звонкий ветер странствий - [48]

Наоми, с восторгом наблюдавшая, как Санькины длинные, серебристо-платиновые волосы, ниспадающие из-под модной дамской шляпки на её точёные белоснежные плечи, благородно и плавно развеваются на ветру, взволнованно выдохнула:

– Бодхисатва!

– Совершенно согласен с данным утверждением! Этот японский термин – как нельзя лучше – подходит к моей любезной супруге! – усмехнулся Егор и, не дожидаясь просьб со стороны подчинённых, с нотками законной гордости в голосе перевёл: – Бодхисатва – это такое идеальное высшее существо, перед которым простые смертные должны падать ниц, повизгивая от неземного восторга, – после чего обратился к Солеву: – Ильюша, давай-ка, отойдём на парочку слов!

– Слушай, может, пусть моя Александра Ивановна осмотрит эту твою японку? – начал издалека Егор. – Ну, вдруг, она об воду ударилась – во время падения с борта «Странника». Или, к примеру, наглоталась солёной водички. Ты, ведь, не сразу к ней подплыл? Как она себя чувствовала при этом? Тонула, просила о помощи?

– Никак нет! – браво доложил Солев. – Чувствовала себя Наоми просто превосходно. Об воду не ударялась, не кричала, не плакала. На поверхности держалась очень уверенно. Плавает она – как рыба… А что, Александр Данилович?

– Да, я просто так, не бери лишнего в голову… Кстати, а деревянные сандалии и веер, они-то откуда взялись? Ещё Лаудруп говорил, что у девушки вся одежда была порвана и испачкана в крови. Сейчас смотрю, вроде, всё нормально – ни крови тебе, ни лохмотьев…

– Всё, господин командор, Наоми достала из кожаной сумочки. Ну, из той, что висит у неё на груди, – чуть смущаясь, объяснил Солев. – И башмаки эти, и веер. А ещё щёточку, флакон с бесцветной жидкостью, иголки и нитки. Как она приводила одежду в порядок, я, конечно же, не видел…

– Интересно, что там ещё находится – в этой волшебной сумке? – тихонько пробормотал себе под нос Егор.

«Странно, что Наоми-сан плавает – как рыба», – недоверчиво зашептал внутренний голос. – «Если мне не изменяет память, в восемнадцатом веке японские гейши плавать совершенно не умели. Где, собственно, им было плавать? Да, и зачем? Значит, эта девушка – не гейша? Тогда – кто?».

Следующие двое суток прошли в сплошной суете и беспокойной суматохе. На корабли – в спешном порядке – грузили провиант, бочки с вином и родниковой водой.

– Надо торопиться! – настойчиво внушал всем Лаудруп. – Погоня из Плимута может нагрянуть в любую минуту…

Егору пришлось несколько раз съездить в металлургический цех, торопя тамошних мастеров и стимулируя срочное выполнение заказа дополнительными премиальными выплатами. Аналогичную работу пришлось провести и Саньке – в отношении неторопливых португальских швей и портних.

Но, вот, всё было готово – продовольствие и жидкости загружены в корабельные трюмы, медные буквы, флаги и дымный итальянский порох, так любимый Лаудрупом, доставлены. После этого датчанин попросил всех офицеров экспедиции собраться в ближайшем кабачке на последнее – перед долгим плаванием – совещание.

Трактирщику были заплачены отдельные деньги – за конфиденциальность – поэтому в единственном зале кабачка не было других посетителей.

Когда рассаживались за длинным дубовым столом, Егор еле сдержал насмешливую улыбку: больно, уж, круто и кардинально поменялась – после недавней плимутской заварушки – внешность некоторых его соратников. Лаудруп остался без шикарных пиратских усов, Ерик Шлиппенбах был вынужден сбрить остатки длинной бородёнки «а-ля Дон Кихот», а Солев, Иванов и Ухов очень смешно смотрелись – с сильно обгоревшими бровями и ресницами. Впрочем, Егор тут же вспомнил, что и сам не может похвастаться полноценными ресницами и бровями…

После завершения короткой трапезы, когда со стола была убрана грязная посуда, Людвиг расстелил на освободившемся пространстве несколько морских карт и начал давать (на английском языке) нудные и подробные объяснения – касательно предстоящего маршрута. Течения – холодные и тёплые, розы ветров – в разных местах Атлантического океана, мели и впадины, острова – опасные и желанные… Егор – толком – почти ничего и не запомнил из этого длинного рассказа. Опять же, всё это имело непосредственное отношение к корабельным капитанам и их помощникам, а ни к насквозь сухопутному человеку, которым он себя ощущал до сих пор.

Единственное, что намертво врезалась в его память, так это наставления Лаудрупа относительно мест, запланированных для общего сбора – на случай, если, вдруг, кто-то случайно потеряется или отстанет во время долгого плавания.

– Днём будем идти единой и неделимой колонной, стараясь не выпускать друг друга из вида, – уверенно вещал Людвиг, напустив на себя непривычно строгий вид. – Но, ведь, ещё существует и ночь… А если, на закате задует сильный и устойчивый ветер? Ночи в тропиках очень тёмные. Пришёл рассвет, а кого-то и нет в прямой видимости. Или кто-то отстал, или, наоборот, ушёл далеко вперёд… А ветер всё усиливается и не меняет направления, более того, постепенно переходит в сильный шторм… Что делать в данном случае? На такие пиковые расклады назначаю два пункта для общего сбора – южный и западный. Этого хватит, в рассматриваемое время года в Атлантике дуют только сильные северные и восточные ветра… Итак, южный пункт. Все смотрим сюда! Бразильское побережье, очень удобная и глубокая бухта, скрытая от всех ветров, в её сердцевине находится португальское поселение Салвадор. Поняли? Теперь по западному пункту… При его выборе я руководствовался сугубо соображениями безопасности, – небрежно ткнул дубовой зубочисткой в точку на карте. – Остров Ямайка, город Порт-Ройал. Вернее, это старая карта, и нынче на данном месте никакого города нет, да и быть не может, как меня заверили в Плимуте. В результате нескольких сильных землетрясений, знаменитый и некогда блестящий Порт-Ройал опустился глубоко на дно благословенного Карибского моря. Вместе со всеми многочисленными трактирами, складами и публичными домами. Говорят, что там погибло более восьми с половиной тысяч человек, добрая четверть которых являлась «джентльменами удачи». Затонуло не менее трёх десятков больших и серьёзных кораблей…