Звезды в твоих глазах - [10]

Я обдумываю имеющиеся в наличии варианты. С одной стороны, свихнутый любитель звезд в моей душе действительно жаждет побывать на такой вечеринке. А как иначе? Метеорный поток Персеиды бывает только раз в году. Но на другой чаше весов – Бретт Сигер.

Выкатывая за собой тележку с ноутбуком, доктор Вирамонтес поднимается вверх по проходу, но, завидев нас, останавливается. Мне нравится, как в уголках его глаз, когда он улыбается, собираются морщинки.

– Леди, вы отправитесь с нами в паломничество в Кондор Пик? Мы сделаем там удивительные фотографии. Еще один замечательный пункт, который можно будет указать в заявлении о приеме в колледж, к тому же там будут другие преподаватели астрофизики, равно как и ряд важных членов программы «Ночное небо». Кроме того, я хоть и не сказал ничего членам нашей группы, потому как и сам до конца не уверен, но просочились слухи, что это мероприятие почтит своим присутствием Сандра Фабер.

Сандра Фабер. Профессор астрофизики из Университета Санта-Круз. Обладательница Национальной научной медали. Важная персона. Знакомство с таким человеком, как она, может помочь поступить в Стэнфорд, где я намереваюсь изучать астрономию по окончании школы.

Авани восторженно ахает и толкает меня плечом:

– Ну, теперь-то ты точно должна с нами поехать.

– Мы с подругой собрались в поход в Хай-Сьерру, – говорю я преподавателю, и меня вдруг охватывают сомнения.

Ну почему все обязательно должно быть так сложно?

Доктор Вирамонтес перекладывает длинную серебристую прядь, заплетенную в хвостик и закрепленную бисерным зажимом, сделанным в его родном индейском племени олони.

– Досадно. И куда именно?

Я сообщаю ему подробности о гламурном лагере, которыми со мной поделилась мама.

Доктор Вирамонтес почесывает подбородок:

– Кажется, я понимаю, о каком лагере вы говорите, это недалеко от Кондор Пик.

Он выхватывает из переднего кармана своей сумки на колесиках листок бумаги и протягивает мне. Это информационный листок о поездке клуба. Доктор тычет пальцем в карту и показывает, где по отношению к Кингс Форест и Кондор Пик располагается гламурный лагерь.

– Думаю, это в паре часов езды на машине. Полагаю, у вас будет возможность заглянуть на огонек. Мы пробудем там три ночи.

– Можем с тобой там встретиться, – ободряюще говорит Авани.

– Не знаю, как будут обстоять дела с транспортом, – говорю ему я, складывая бумажку, – но подумать я точно подумаю.

– Нам будет приятно вас видеть. Когда что-нибудь решите, дайте мне знать.

Он поднимает ко лбу два пальца, небрежно отдает честь и просит меня соблюдать осторожность, возвращаясь вечером домой.

– Ты же поедешь, правда? – взволнованно шепчет Авани, когда он уходит.

Мой мозг трепещет. В груди тоже вспыхивает дрожь.

– О господи, мне правда этого очень хотелось бы.

– Тогда пойдем, – говорит Авани, – встретимся в Кондор Пик. Обещай мне, Зори.

– Попробую, – говорю я, не совсем уверенно, но все же с надеждой.

– Звездная вечеринка, а вот и мы, – говорит подруга, и на мгновение меня охватывает чувство, что между нами все стало как прежде.

Но когда мы выходим из зала и она провожает меня до парковки, я вспоминаю, что ждет меня дома.

Я гоню от себя ужас, сосредоточиваюсь на радостях вождения, отъезжаю от обсерватории на холме и спускаюсь в город. Стоит прекрасный летний вечер, небо покрыто пологом звезд. Моих звезд. Каждый из этих мигающих светлячков принадлежит мне. Они чудесны, в городе тихо и темно, я в полном порядке.

Проблема лишь в том, что это не так.

Обычно я люблю водить мамину машину, хотя ей уже несколько лет и в ней стоит легкий запах пачули. Стереосистема тяжело бухает низкими частотами, я наслаждаюсь долгой дорогой домой, мчась по бесплатной автостраде вдоль темно-синей воды, вдали мерцает огнями Сан-Франциско. Если не считать редких поездок в магазин, это единственный случай, когда я действительно сижу за рулем. Но мама хотя бы доверяет мне свой седан, в отличие от отца, который и близко не подпускает меня к своему винтажному спортивному кару. Слишком дорого стоит.

Однако теперь я, сама того не желая, без конца думаю о строчке из письма – той самой, где написано «одна из многих». Интересно, а других женщин отец катал в своей идиотской машине? И сколько их было? Я всегда считала отца достойным человеком, пускай и несколько искусственным и неестественным в образе Бриллиантового Дэна, но теперь он предстал передо мной в наряде Хью Хефнера[1] с двумя фигуристыми дамами в объятиях.

От всего этого меня тошнит.

Я поворачиваю в наш тупичок и паркую машину за папиным «корветом» на подъездной дорожке нашего дома. Меня приветствуют костлявые силуэты пальм. В клинике темно, значит, допоздна никто не засиделся. Я нерешительно поднимаюсь по ступенькам примыкающего к ней дома и опасливо открываю входную дверь нашей квартиры.

Через всю гостиную мне навстречу мчится ком белого меха. Андромеда хоть и стареет, но при этом остается все такой же прелестной и милой. Никто не устоит перед каре-голубыми глазами этой хаски. Я засовываю пальцы под ошейник, щедро чешу ее и целую в макушку.

– Привет, моя хорошая, – говорит мама.

Она растянулась на диване, накрылась одеялом и читает в неярком свете лампы журнал, в то время как по телевизору с выключенным звуком идет реклама.