Звёзды в ладонях - [21]

— Нет, — сказал Шанкар. — Это не то убежище, которое я вам обещал. Это всего лишь подземный гостевой этаж — для тех посетителей, которые приходят ко мне не с улицы, а несколько другим путём.

Он снова протараторил какую-то белиберду, и часть стены справа от нас раздвинулась, обнажив массивную бронированную дверь с буквенно-цифровым замком. Шанкар подошёл к ней и отстучал на клавиатуре невероятно длинный код — по меньшей мере в сотню знаков.

Дверь открылась, и за ней показалась очередная кабина лифта — на сей раз, правда, гораздо просторнее и с несколькими откидными сиденьями.

— Кажется, я начинаю понимать, — пробормотал Агаттияр, когда мы вошли в кабину. — Значит, разговоры о Партизанских Катакомбах не были просто сказкой?

— Как видишь, нет, — ответил Шанкар, закрывая двойную бронированную дверь. Затем он нажал кнопку со стрелкой, направленной вниз, и лифт начал спускаться, быстро набирая скорость. — Прошу вас, присаживайтесь. Путешествие займёт у нас восемь с половиной минут.

Мы опустили откидные сиденья и сели. Рита, которая уже немного опомнилась от всего увиденного и услышанного, через силу выдавила из себя:

— Что за катакомбы?

— Ну, в действительности это разветвлённая система подземных коммуникаций с автономным обеспечением. Катакомбы начали строить ещё в самом начале войны на тот случай, если планету оккупируют и придётся вести партизанские действия. Их сооружали в строжайшей тайне, соблюдая все меры предосторожности, поэтому схема входов и внутренних соединений была известна только узкому кругу посвящённых. Рабочие и инженеры трудились месячными вахтами, их доставляли вниз и возвращали на поверхность, погружая в глубокий сон. После капитуляции Махаварши секретные схемы Катакомб удалось изъять из правительственных баз данных, и теперь они доступны только руководителям Сопротивления.

Лицо Агаттияра на какую-то секунду исказила гримаса иронии, которая не ускользнула от цепкого взгляда Шанкара.

— Ну, давай, Свами, говори. Скажи мне то, что хотел сказать давно, но никак не решался. Ты всегда считал наше движение пустой и бессмысленной затеей. Ты не видел особого смысла в том, чтобы вылавливать и истреблять шпионов-пятидесятников и каждую годовщину капитуляции отмечать террористическими актами против нашего коллаборационистского правительства. По-твоему, это просто глупо. Ведь так?

Агаттияр неохотно кивнул:

— Да, гуру. И я по-прежнему так считаю.

— Представь себе, я тоже. Это мнение разделяют и остальные руководители организации. Наша цель — полномасштабная война против чужаков, война за освобождение Махаварши. Но мы не можем вести её, пока они там, — он указал пальцем вверх, — а мы здесь. Нам нужна настоящая оккупация, а не блокада с орбиты. Нужны их наземные базы, которые мы могли бы атаковать, захватывать корабли и вооружение, а потом бить их в космосе. И та наша афера с ракетами была задумана именно ради этого — ради того, чтобы спровоцировать Иных на установление полноценного оккупационного режима. Именно поэтому мы не ударились в бега сразу после ракетной атаки. Мы все могли бы спастись, но решили остаться, чтобы не дать властям шанс отмежеваться от нас, объявить нас беглыми мятежниками. Мы ожидали, что чужаки потребуют нашей казни; но мы не думали, что правительство окажется таким мягкотелым и бесхарактерным, что пойдёт у них на поводу. — Шанкар перевёл дыхание. — Да, конечно, ты можешь возразить, что оно решило пожертвовать четырьмя десятками своих граждан, чтобы уберечь от гибели миллионы. Ты скажешь, что всё население планеты с облегчением вздохнуло, когда правительство приняло ультиматум Иных. И в чём-то ты будешь прав. Но также ты должен признать, что каждый человек на Махаварше был на нашей стороне, что, со страхом ожидая возмездия, наши соотечественники всё же одобряли и поддерживали нас. Если бы власти пошли на принцип и отвергли требование казнить нас, чужаки были бы вынуждены направить на планету оккупационные отряды для предотвращения дальнейших терактов — и столкнулись бы здесь со всенародным восстанием. У них бы земля горела под ногами, они бы…

— Они бы просто уничтожили нас, — перебил его Агаттияр. — Сожгли бы всю Махаваршу вместе с нами.

— Может быть. А может, и нет. И скорее всего, нет. Даже в разгар войны чужаки не решались уничтожать целые населённые планеты, боясь подорвать свою коалицию изнутри. А сейчас — тем более. С огромной вероятностью это привело бы к выходу из их союза альвов и дварков, которые никогда особо не жаждали человеческой крови. А в случае раскола и противостояния между Иными у людей появился бы шанс вновь обрести свободу.

— Ценой пяти миллиардов человеческих жизней, — мрачно заметил Агаттияр.

— Пусть даже такой ценой! — запальчиво произнёс Шанкар, грохнув кулаком по стене лифта. — Свобода превыше всего, Свами, и в глубине души ты согласен со мной. Согласны с этим и остальные люди Махаварши. Вот скажи мне: где сейчас те партии, чьё правительство приняло ультиматум чужаков? Их нет, они исчезли! Они с треском провалились на следующих же выборах — и на федеральном, и на региональном, и на местном уровнях. Ни один их представитель не был избран даже старостой самого захудалого селения. Народ убедительно выразил своё отношение к предателям — и с этим ты не поспоришь.