Звезды на крыльях - [36]

— Да, вспомнил: на борту этого самолета было наг писано: «Я здесь. ДБ».

От неожиданной радости Бельский и Пронин, схватив друг друга за руки, чуть ли не в пляс пустились. Шофер ничего не понимал. Да как же могли они ему объяснить, что ДБ — это Дмитрий Борисович Глинка. Значит, их искали, но не нашли, а самолет угнал он.

Вот когда они почувствовали настоящий голод. Решили идти в город. Деньги у них были. Но в городе царила неразбериха. Решили узнать, в чем дело. На их расспросы услышали одно-единственное слово:

— Немцы!

Примкнув к потоку беженцев, двинулись авиаторы из города на восток. На окраине их задержали автоматчики. Тут формировались отряды, которые должны были занять оборону. Бельский и Пронин просили отпустить их на том основании, что они летчики, которых ждут в полку. Но объяснений этих никто не слушал. И тут откуда ни возьмись — спецмашина. Из нее выходит инженер авиадивизии полковник Емельянов и властным голосом приказывает:

— Этих отпустите! Я их беру с собой.

Так удачно закончилось и это приключение, причиной которого был полет механика в закрытом отсеке самолета.

…Механиком на «кобре» — подарке мариупольских школьников, у Бельского был Иван Алексеевич Петров, старшина по званию. Бельский поражался его трудолюбию. С какой заботливостью, с какой любовью он готовил самолет к вылету, всю душу вкладывал в свою работу…

Однажды, сам того не подозревая, летчик очень огорчил его. Было это в Польше, когда шли бои на Сандомирском плацдарме. Сел Бельский в машину, готовясь к вылету: привязался ремнями, подключил наушники радио, начал осматривать прозрачную часть фонаря. И тут заметил небольшую точку на стекле.

— Иван Алексеевич! Дай, пожалуйста, мне чистую тряпочку!

— Зачем вам, товарищ командир?

— Да что-то вот на стекле, попробую вытереть…

Механик сразу же бросился вытирать сам. Оказалось, что была небольшая царапинка, но он решил, что командир заметил невытертую пыль. Когда Бельский возвратился с задания, к нему подошел комсорг полка Игольников:

— Иван, зачем обидел своего механика?

— А чем я мог его обидеть? — удивился он.

— Да не знаю. Только когда ты летал, сидел он под деревом и горевал… Говорит, будто фонарь недостаточно чисто был протерт. Клава-мотористка невнимательно отнеслась к этому. А ты взял, да и подколол его: «Дай, Иван Алексеевич, я сам вытру, если вы с этим не справились…» Знал бы ты, как тяжело воспринял он твой упрек… Говорит, лучше бы командир меня обругал последними словами, тогда легче было бы…

Бельский нашел своего механика. Сказал, что и не собирался упрекать, что и в мыслях у него такого не было. Не уверен, поверил ли механик ему тогда. Смотрел Бельский на Ивана Алексеевича, своего механика, и думал: «Милый, добрый ты мой труженик, знаю я, с каким волнением ты провожаешь каждый раз меня в бой, и вижу, как ты радуешься, когда я возвращаюсь целым и невредимым. Знаю, как порой тебе бывает тяжело. Знаю и то, как беззаветно любишь ты свой нелегкий труд. Да ты, если хочешь всю правду знать, самый дорогой и близкий, самый родной мне человек».

Но тогда на фронте подобными мыслями авиаторы не делились вслух, стеснялись…

С чувством большой благодарности Иван Ильич Бельский и сейчас называет имена механиков Ивана Шатохина, братьев-близнецов Прониных, Назара Елисеева, Федора Пташкина, инженера по вооружению Николая Рубана, инженера эскадрильи Василия Михайлова, специалистов по электро- и радиооборудованию Гургена Бдояна и Льва Литвина. До сих пор не забыл он и скромных, трудолюбивых девушек-мотористок. Героизм наших летчиков неотделим от самоотверженного труда тех, кто готовил их боевые «ястребки» к святым и правым боям.

Тактика — наука побеждать

…Весна сорок третьего. Аэродром близ станции Поповичевская. Группы истребителей одна за другой возвращаются с задания. Бельский только вышел из санчасти и сразу же подался на аэродром. С радостью, любопытством, завистью смотрел он на летчиков, собравшихся возле КП. Они, волнуясь, перебивая друг друга, очень громко разбирали детали боя. После полетов у летчиков притуплялся слух, поэтому они, что нередко случалось, беседовали на очень высоких тонах; со стороны казалось, что идет горячий спор и что участники его не в силах сдерживать свои чувства. Глядя на их улыбающиеся лица, нельзя было ошибиться: бой был удачным.

Вдруг с КП выбежал начальник штаба майор Рыжов:

— Тревога! В воздухе большая группа бомбардировщиков противника…

В небо устремились красные ракеты. Но самолеты 100-го и соседнего 16-го полков не были готовы к вылету. Техники, сняв капоты, осматривали материальную часть, заправляли машины горючим и смазочными материалами, оружейники набивали боекомплектом ленты пулеметов и барабаны пушек.

Бельский бросается к своему самолету. На нем никто не летал, и он поэтому в полной боевой готовности. Через минуту Иван уже был в воздухе. Набрав высоту над аэродромом и убедившись, что больше никто не взлетел, он настраивает приемник на волну боевой работы и вскоре слышит:

— Всем «Соколам», находящимся в воздухе! К населенному пункту К. (Краснодару) приближается большая группа «хейнкелей». Всем «Соколам» — на отражение налета!