Звезды любят сильных - [18]

Тряхнуло так, что я еле в пилотском кресле усидел. Спасибо штурвалу, что я ухватил в последний момент. Взвыл бортовой компьютер, сообщая, что корабль поврежден на семьдесят процентов. Это хорошо. Это замечательно, значит, бомба прошла вскользь. В случае прямого попадания нас бы с «Крошкой» просто поджарило. А так…

— Ничего, дорогая, — приговаривал я, похлопывая по пульту, — мы еще повоюем. Рано нас похоронили!

И, разгоняясь, двинул свой недобитый корабль прямо на врага, ведя огонь из всего, что можно, одновременно. Теперь пришла очередь вражеского пилота удивляться и опешить. Видимо, так оно и было, потому что в течение почти минуты, я, не без удовольствия, наблюдал, как приближающийся корпус дестроера безответно сотрясают взрывы. Еще радостнее мне стало, когда одну из лазерных батарей срезало как ветку с дерева.

Не знаю, что больше двигало врагом — отчаяние оттого, что он никак не может справиться со мной, или надежда, что, уж теперь-то мне кердык. Немного осталось. Потому что последовал ответный огонь — ракетами, а также из уцелевшей лазерной батареи. Интенсивность его была куда меньше, чем в начале боя, однако, было ясно, что противник мой сдаваться не намерен. Как и я.

— Боеприпасы заканчиваются, — сообщил флегматично бортовой компьютер, а затем, без промежуточных стадий, буквально заверещал, — повреждено 90 % корабля! Дальнейшая эксплуатация опасна для жизни!

Что ж, согласен. Только, смотря, для чьей жизни. Ну, держись, неведомый враг! Сейчас ты поймешь, что значит, сражаться с кем-то, кому уже нечего терять. Пальцы мои буквально забегали по кнопкам, словно муравьи, мой корабль… то, что совсем недавно было кораблем, а сейчас, по данным бортового компьютера, просто раздолбанная посудина, держащаяся на честном слове… Эта посудина сливала остатки своего богатства, с уверенностью, что они не пропадут даром. Освещение в кабине было отрублено, энергии хватало лишь на то, чтоб не превратить «Крошку» в летающий гроб. Но освещения и не требовалось — благодаря фейерверку, устроенному мной напоследок из имеющихся боезарядов.

Мы с «Крошкой» пережили вражеский дестроер на пару секунд. Но и этого хватило, чтобы увидеть последнюю вспышку и облако осколков.

* * *

— Уфф! — выдохнул я, освобождаясь от сенсоров тренажера, всех этих проводков, только что имитировавших для меня пять моих чувств. Нет, все-таки, крутое оборудование у нас, в Академии. Полный эффект присутствия. Возможно, кто-то, слабонервный, даже мог по-настоящему умереть, будь он на моем месте.

— Идиот! Дебил недоношенный! Палено с глазами и сучком вместо носа! — капитан Ляхов, преподаватель по основам боевых действий в условиях космоса, и просто могучий мужик с густыми рыжими усами, как обычно, не стеснялся в выражениях. Судя по его тону, он мной слегка недоволен. Будь Ляхов недоволен сильно… я бы при всем желании не мог воспроизвести многие его фразочки.

— То есть?… — начал было я.

— Ты не сдал мой предмет, — сказал он как отрезал, — вопросы?

— Почему — не сдал? — задал я наивный, и по большому счету, риторический вопрос. Ибо, я успел усвоить, что, если Ляхов говорит «не сдал» — значит не сдал, — я же победил.

— По-бе-дил, — медленно, по слогам, презрительным тоном передразнил он меня, — победил он, видите ли. Видал я таких победителей! Да ты и минуты не протянул. А если бы второй корабль появился? Да он бы тебя одним махом раздербанил, как сидорову козу. Хрен ли ты, Орлов, когда корабль был поврежден на семьдесят процентов, на рожон полез? Ты че, мою лекцию прогулял, где я таким как ты, особо одаренным, втолковывал, что?…

— …нахождение в воздухе или в космическом пространстве корабля, поврежденного более чем на семьдесят процентов, чревато боком, — процитировал я дословно.

— Молодец, Орлов! — обрадованный Ляхов похлопал меня по плечу, — а ай-кью-то твой прогрессирует на глазах. Советую, чтобы к пятнице твой интеллект поумнел настолько, чтобы ты мог пересдать. Это твой последний шанс, Орлов. Не то, пинком под зад из Академии. Будешь потом мамочке плакаться.

— Это что, так важно? — черт за язык дернул.

— Важно — что? — Ляхов нахмурился.

— Предмет ваш для профессии космонавта. Вы только не обижайтесь, пожалуйста. Подумайте объективно, неужели нам так важно уметь сражаться в космосе? Ведь, насколько я знаю, Конфедерация ни с кем не воюет. Более того, я слышал, даже ученые говорили, что вероятность встретить конкурирующую цивилизацию в этой части галактики…

— А ты уверен? — усмехнулся препод, — не насчет чужих, хрен с ними. Насчет того, кто с кем воюет и не воюет?

Я замолчал. Мне нечего было ему ответить. А Ляхов продолжал, войдя в свою преподавательскую роль.

— Войны, Орлов, действительно нет. Официально. И в привычном понимании. С мобилизацией, сожженными городами, беженцами и миллионными жертвами. Но это не значит, что можно зарыть оружие и цветочки растить. Ты, Орлов, когда-нибудь слышал про пиратов? Или контрабандистов? Из-за недостатка транспортных средств сообщение между колониями минимальное и, если уж перевозить грузы туда-сюда, то наиболее ценные. А всякий сброд этим пользуется. Перехватить, привезти и сбагрить подороже, не платя с выручки ни юнита. Кто понаглее, еще и на колонии нападает — те, что послабее.