Звездочка - [17]
До свидания, Сережа. Желаю тебе и семье всего хорошего.
Мария Гиллон».
КУДЛАШКА
Собачонка была черная, мохнатая, не то пудель, не то дворняшка. Чуть живую принес я ее на дачу.
— Ах, ты бедная кудлашка! — качая головою, несколько раз повторила кухарка Марья.
И стали звать мы ее Кудлашкою. Через несколько минут Кудлашка ожила, преспокойно уселась на задние лапки, махала хвостом и так ласково смотрела нам в глаза, как смотрит только человек, которому вы оказали какую-нибудь важную услугу.
С того дня, куда бы я ни шел, Кудлашка следовала за мною. Когда я входил к кому-нибудь в квартиру, она терпеливо сидела у подъезда, у дверей, у ворот, поджидая меня. Ночью Кудлашка ложилась около моей комнаты, а за обедом сидела около моего стула. Первые дни она тихим визгом просила есть, но раз только я прикрикнул на нее и с тех пор Кудлашка, сидя у моего стула, только просительно заглядывала мне в глаза.
В августе месяце мне надо было «уходить в море»; сначала я уехал на две недели в Кронштадт, где стоял наш корвет. Жаль было расстаться с Кудлашкою и я взял ее с собою. В Кронштадте моя Кудлашка познакомилась с матросами, входила на суда, каталась на шлюпках. Прогулки эти она совершала обыкновенно после обеда, когда я ложился отдыхать.
Проснешься, бывало, утром, глядишь — она вертится у кровати:
— Кудлашка! Сапоги!
Бросится моя собака за дверь, минута — и сапоги передо мною. Природа не одарила ее красотою, но не обделила сметливостью.
— Кудлашка! Гулять! — визжит, скачет, но видит, что я не трогаюсь, оторопеет, смотрит на меня в недоумении, опустит хвост.
— Где же моя фуражка? — ищу я глазами, руками на столе, ближайших стульях. Кудлашка тоже начинает искать, скачет со стула на стул, обнюхивает один, другой угол. Вот нашла и радостно визжит.
В Кронштадте мы пробыли долее, чем предполагали. Кудлашка моя до такой степени свыклась с корветом, что не пропускала ни одного случая, чтобы не побывать на нем. Она очень полюбила воду и плавала превосходно. В половине августа мы снялись с якоря и вышли в открытое море. Кудлашка с нами. На корвете моя собака подружилась со всем экипажем; каждый чему-нибудь учил ее и она узнала много разных штучек: прикидываться мертвою, бросаться на вора, по утрам и вечерам протягивать лапу, прикладывать ее к уху. На море, в тихую погоду, делать нечего и я терпеливо занялся обучением Кудлашки. Целый месяц приучал ее различать спички от папирос.
— Кудлашка! Спички!
Собака тащит папиросы.
— Кудлашка! Папироску!
Собака тащит спички. Прикрикну, покачаю головою, бежит назад, глядишь — тащит в зубах то, что мне надобно. Случалось, спички или папиросы лежат высоко, Кудлашка не может достать их, растерянно подбегает ко мне и тянет за пальто… Заметит моя Кудлашка в голубой дали серую полоску и как будто уж чует, что там корабль, присядет и радостно взвизгивает. Присмотришься, взглянешь в морской бинокль или трубу — действительно, какое-нибудь судно.
Вблизи тропика, Кудлашка сделалась вяла, слегла и головы не поднимает. Мы думали, что не переживет она.
— Знаешь что, Николай Николаевич? — сказал мне товарищ Петров, — обстрижем Кудлашку по-солдатски, ей будет легче.
Позвали цирульника и обстригли гладко. Операция эта собаке не очень понравилась, но к концу, казалось, она поняла, в чем дело, и уже сама протягивала то одну, то другую лапу. Кудлашка ожила. Две-три ванны при мытье палубы — и собака стала повеселее. Кто-то из матросов-крикнул: «Снеси-ка, Кудлашка, швабру вниз!» и протянул ей древко швабры; она живо вцепилась в него и бросилась вниз, но, при входе в каюту, палка уперлась о косяки и дальше не проходила. Долго усилия и разные маневры не удавались собаке; она то отступала, то вновь напирала — палка не проходила в дверь. Наконец, Кудлашка сообразила: вцепилась зубами по середине палки, повернула морду и пронесла ее боком.
Ровно через три года мы вернулись из плавания. Я вышел в отставку, купил на Васильевском острове дом и женился. Разумеется, во время свадьбы я мало обращал внимания на Кудлашку, чем, видимо, собака была недовольна; она, хотя и бегала в дом моей невесты справиться, там ли я или нет, но казалась грустною и озабоченною. Приехали мы от венца с Наташею, Кудлашка встретила нас, обрадовалась и, от излишнего усердия, неосторожно наступила на длинный шлейф белого подвенечного платья. Наташа нервно вздрогнула. Я, чтобы успокоить ее, резко крикнул и замахнулся на собаку. Обида, верно, была велика, так как Кудлашка скрылась и не показывалась весь вечер.
